– Джейн… – прошептал он, обхватывая руками ее тонкую талию и притягивая девушку к себе.

Ее податливые губы с готовностью ответили на его нетерпеливый поцелуй, наполняя Ричарда безумием. Дик ни разу в своей жизни не ощущал ничего подобного. Он не вел монашескую жизнь, но и никогда не испытывал настолько сильных желаний – до потери дыхания, до головокружения и черных пятен в глазах.

– Джейн…

Будь она девушкой, Дик попытался бы сдержаться, но ведь она вдова… У нее уже был мужчина…

Платье из странной, слишком плотной ткани никак не желало поддаваться, а в темноте не удавалось нащупать ни завязки, ни крючки, ни пуговицы… В который уже раз Дик проводил ладонью по спине девушки, пытаясь помочь ей снять проклятую одежду, но ничего не получалось и не удавалось разглядеть, во что она, черт побери, одета. Нащупав пояс, охваченный страстью Ричард дернул его изо всех сил. Ткань затрещала…

* * *

Дик проснулся и с ужасом увидел перед собой лицо Джеймса.

– Какого?!.

Граф выглядел не менее удивленным и обескураженным. Они одновременно шарахнулись в стороны друг от друга.

– Какого?!. – повторили они дуэтом.

Дик бросился вытирать губы, на которых все еще ощущался вкус… Господи спаси! Это ж надо было так…

– Ты мне халат испортил, – сообщил Джеймс, с трудом поднимаясь на ноги и разглядывая наполовину разорванный пояс. – А еще… спрашиваешь… за что я тебя ненавижу.

– Я девушку целовал! – Дик покраснел как рак, но, почувствовав приступ головокружения, счел за лучшее снова принять горизонтальное положение.

– Я что, по-твоему, похож на девушку?! – Граф последовал примеру, но возмущаться не прекратил, правда, голос его звучал очень глухо: беднягу здорово мутило.

– Да я во сне ее целовал! А ты… не похож на девушку! – ответил Дик, сглотнул вязкую слюну, а потом добавил, не желая оставаться внакладе: – Но в темноте… можно и перепутать. Ростом… не вышел. И волосы отрастил.

– Вот ты, значит, и перепутал… Или не перепутал… Может, у тебя наклонности такие… порочные? – Джеймс слегка приподнялся на локте. – Я помню, ты меня по имени звал. Я потому и проснулся. Точнее, начал просыпаться, а тут ты… О-о-о, – застонал он, хватаясь за голову и вновь откидываясь на спину.

– Я говорил не «Джеймс», а «Джейн»!.. И нечего пить… если не умеешь! – Дик тоже лег на спину, глядя в потолок: так голова меньше кружилась.

– И кто… Джейн? Служаночка?.. Решил пройтись… по дамам своего уровня? На свадьбу позовешь… Я даже приду… Может быть… – Граф говорил отрывистыми фразами, но не сдавался.

– Даже не начинай, – ответил Дик, мечтая о стакане воды.

– Джейн – имя для служанки, – не унимался Джеймс, ухитряясь разговаривать даже в своем плачевном состоянии. – Ты не переживай… Я понимаю… С твоей родословной…

– Что мне переживать? Самого графа Сеймурского… только что… целовал… с моей родословной. И ему понравилось… Во всяком случае… отвечал очень охотно! – Дик тоже умел быть язвительным, когда хотел.

– Не понравилось… не льсти… себе. Целуешься не очень. Я хотел тебя… научить… А то женишься… какое разочарование супруге. – Граф провел пальцами по губам. – Но лучше… если случившееся… останется между нами.

– А кто тебе снился? – поинтересовался Дик.

– Ты, конечно! – слабеющим голосом ответил Джеймс. – Кто ж еще? – Собравшись с силами, он кое-как дополз на четвереньках до двери, боднул ее головой, а потом спросил: – Где ключ?

– Кажется, упал… куда-то… – Ричард посмотрел в окно и вдруг сообразил, что на улице совсем светло. – Это что… мы всю ночь с тобой здесь проспали?! – спросил он охрипшим голосом.

– Похоже на то, – в тон ему ответил Джеймс, без сил падая рядом с дверью.

Глава 20

Встреча в тумане

– Сэр, с вашей стороны это было в высшей степени безответственным. – Томас редко позволял себе отчитывать хозяина, но сегодня его терпение подошло к концу. – Вы понимаете, чем рисковали?

Джеймс только и смог, что застонать. От тяжелого похмелья его голова раскалывалась на части.

Холодное полотенце легло на лоб, немного умерив муки.

– Вы понимаете, что Ричард Кавендиш – не тот, с кем вы можете пить? Или вы забыли о вашей семье?

Граф открыл один глаз, посмотрел им на Томаса и вновь зажмурился.

– Дику было… десять, – промычал он невнятно. – Он не виноват.

– Он сын убийцы!

– Зато он сам – не убийца! – От злости Джеймс смог даже приподняться. Скинув полотенце на пол, граф с ненавистью посмотрел на слугу. – Мне до смерти надоела эта нелепая месть! Если Вильям Кавендиш виновен в гибели моей семьи, то пусть он и отвечает! По закону. А если нет… – Джеймс побледнел, потом позеленел, и Томас поспешил подать ему таз.

Когда очередной приступ дурноты закончился, граф без сил откинулся на подушки.

– Вы прекрасно знаете, что доказать вину Вильяма Кавендиша оказалось невозможно. Кроме того, у него есть высокий покровитель. – Каменное лицо Томаса не выражало никаких эмоций, но в голосе слышался упрек.

– Я вызову убийцу на дуэль, – пробормотал Джеймс, пытаясь отдышаться.

– И об этом мы тоже уже говорили. Смерть – слишком малая расплата за гибель целой семьи. Ваш отец, мать, брат… дядя. Вы сами. Неужели вам самому будет достаточно, если этот человек просто умрет?

– Оставь меня…

– Вы готовы сдаться? Ваш дядя прав – женщины слабы. Вам нравится Ричард Кавендиш… и вы готовы променять на него свою честь и честь вашей семьи! Но что будет, если он узнает правду, вы думали? Деньги, которыми вы владеете, титул, сама ваша жизнь – все перейдет в руки Вильяма Кавендиша, а потом его сына Ричарда. А вы… вы сгниете в Гримсби. Напомнить вам, что там делают с женщинами?

– Ты мне угрожаешь? – Тонкие ноздри графа затрепетали, а глаза сузились. – Ты… мне… угрожаешь?!

– Я напоминаю вам о том, чтобы вы не обольщались. Ричард Кавендиш – сын убийцы вашей семьи, – все так же холодно ответил Томас. – И он не пожалеет вас, если узнает правду. Как и его отец. Мне тоже несдобровать. И доктору Хартману. Так что будьте покойны, если кто-то и узнает правду, то не от нас. Скорее уж вы выдадите всех. Как сегодня!

– Пошел вон, – тихо сказал Джеймс, а потом заорал: – Вон пошел!

Томас встал, поклонился и вышел, не сказав больше ни слова. Лишь крепче обычного сжал челюсти, а выцветшие глаза на мгновение вернули свой цвет – светло-голубой, как у Дика.

Оставшись в одиночестве, граф посидел некоторое время на кровати, потом вскочил, пошатнувшись. Выпил воды, прополоскал рот. Ему нужно было срочно уйти в комнату Фрэнни. Он задыхался