ранее, и сажусь в кресло напротив Вари. Она пододвигает к себе чашку и держит ее в руках, рассматривая жидкость внутри.

— Ты не могла бы вернуться?

Ее вопрос ошеломляет меня, и на секунду я оцепенело смотрю на нее.

— Я не вернусь. Мы развелись три месяца назад, ты же знаешь.

— Роман начал войну с итальянцами. Он сделал это специально. Они уже несколько месяцев играют в кошки-мышки, нападают на грузы друг друга, взрывают склады.

— Боже милостивый. О чем, черт возьми, он думал?

— Он не думал. Я думаю, он хотел отвлечься, и итальянцы подвернулись под руку.

— Чертовски потрясающе. Он сошел с ума?

— Может быть. — Она пожимает плечами и делает глоток кофе. — Знаешь, я была с ним, когда он подписывал документы о разводе. Я думаю, что до этого момента он верил, что ты вернешься. Но после подписания бумаг... он просто сорвался. Две недели спустя он послал ребят перехватить один из грузов итальянцев. И он пошел с ними.

— Что он сделал?

— Он сказал, что ему нужно присматривать за Сергеем, и я подумала, что это однократно. Но нет.

— Я думала, что пахан должен заниматься организацией, вести деловые сделки или что-то в этом роде, а не играть в солдата.

— Похоже дитя, ему все равно. Ты знаешь, какое большое дело в нашем мире, если солдату удается убить пахана? Тот, кто это сделает, становится героем среди своих сверстников. Когда на поле только солдаты, это обычное дело, но когда там пахан, он становится главной целью.

— Варя, я... я не знаю, чего ты от меня ждешь. Позвонить ему и попросить перестать вести себя как идиот?

— Мне нужно, чтобы ты вернулась. Когда ты будешь рядом, он не будет таким безрассудным. Он не хочет, чтобы ты волновалась.

— Он взрослый человек, Варя. Ему не нужно, чтобы я его остановила.

— Нина, Роман любит тебя. Мне кажется, ты не понимаешь, насколько сильно.

— Из-за меня умер человек. Я сказала Роману, что не могу с этим жить, а он все равно его убил. Если бы он действительно любил меня, он бы никогда так со мной не поступил.

— Ты знаешь, как Роман стал паханом, дитя? — спрашивает Варя, и я качаю головой. — Давай я расскажу тебе. Это поможет тебе лучше понять ситуацию.

Она опускает взгляд в свою чашку и начинает помешивать жидкость ложкой.

— Мать Романа вышла замуж за его отца, когда ей было всего восемнадцать лет. Лев был старше ее на двадцать лет, и он был очень плохим человеком, куколка. Я пришла в этот дом с Настей. Я знала ее с младенчества, и мне было неприятно видеть, как Лев плохо с ней обращался с самого ее появления. Он бил ее, даже когда она была беременна Романом. Когда Роману было пять лет, он начал специально конфликтовать с отцом, чтобы Лев вымещал свою злость на нем, а не на Насте. Несколько месяцев это работало. Пока не перестало. За несколько дней до шестилетия Романа Лев ударил Настю так сильно, что она упала с лестницы. Роман все видел.

— Он ее убил?

— Да. Сломал шею. Я тогда взяла на себя заботу о Романе. Спустя несколько лет Лев снова женился, но Марине удалось сбежать. Я не знаю точно, что с ней случилось, но после этого мы о ней ничего не слышали.

— Ты думаешь, он и ее убил?

— Возможно. Когда Роман вырос, я стала работать домработницей и изо всех сил старалась держаться как можно дальше от пахана. Я занималась персоналом, и у меня не было причин пересекаться с Левой. Пока однажды он не позвал меня. Когда я вошла в библиотеку, он схватил меня за шею и впечатал в стену, стал душить. Он был зол, потому что горничная в то утро не поменяла простыни, как он просил. Когда Роман вошел, я уже была в полуобморочном состоянии. Роман убил его, а если бы не убил, то Лев задушил бы меня.

Я поднимаю глаза на Варю, которая пристально смотрит на руку, которую я в какой-то момент бессознательно положила себе на шею.

— У каждого из нас есть что-то вроде спускового крючка, дитя. Роман увидел в этом человеке угрозу для тебя и нейтрализовал ее. Я не говорю, что он поступил правильно. Я просто пытаюсь заставить тебя понять. Теперь он знает, что его поступок причинил тебе боль, и поверь мне, когда говорю, что он никогда не сделает ничего намеренно, что может причинить тебе боль. Он безумно любит тебя, и думаю, когда ты ушла, что-то в нем сломалось. Он больше ни о чем не заботится. По-моему, он делает все эти безрассудные вещи намеренно. Он... его подстрелили в прошлом месяце.

— Что? — шепчу я, и слезы, которые я до сих пор сдерживала, вырываются наружу.

— В предплечье. Ему повезло — пуля прошла навылет, ничего серьезного. В этот раз. Пожалуйста, хотя бы поговори с ним. Его убьют, Нина. Это просто вопрос времени.

— О да, я поговорю с ним. — Я встаю из-за стола и поспешно хватаю пиджак и бумажник, по пути смахивая слезы рукавом рубашки. — Я вызову нам такси.

— Вова может нас отвезти. Думаю, сегодня его смена, — непринужденно говорит Варя.

— Он работает где-то в этом районе?

— Можно и так сказать. Он через дорогу.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, потом подхожу к окну и смотрю на улицу. Как она и сказала, там стоит неприметная машина.

— Он приставил ко мне слежку?

— Он приставил к тебе охрану. Они там уже несколько месяцев.

— Я собираюсь убить его.

Когда мы выходим из здания, я иду прямо через дорогу к машине и стучу в окно. Вова вскидывает голову, смотрит на меня округлёнными глазами и быстро опускает стекло.

— Нина Петрова?

Я стискиваю зубы, но не поправляю его, а только делаю движение головой в сторону приближающейся Вари.

— Нас нужно подвезти.

— Конечно. — Он отпирает дверь, и мы садимся на заднее сиденье. — Куда?

— Навестить Пахана, — говорю я и откидываюсь на сиденье.

* * *

Почти час уходит на то, чтобы добраться до дома. Как только машина останавливается на подъездной дорожке, я выхожу и спешу по каменным ступеням к главной двери.