это ответил, что скорее всего много чем мало. Вряд ли в доме Сыча будет больше трех человек, а скорее всего будут только двое: сам Сыч и дружок его старый по кличке Гребень. Голубцов согласился и они стали готовиться к предстоящему захвату Сыча.

На другом конце города на «Горе» в доме Сыча тоже готовились. Получив записку от неизвестных, Сыч недоумевал недолго. Хотя ему было совершенно непонятно, зачем Голубцову нападать на него, ведь они разошлись с ним довольно мирно. Но упоминание о Годном настораживало. Тот давно хотел занять его, Сыча, место в криминальном мирке города, но пока ему ничего не светило. Не верилось также, что ему удалось привлечь на свою сторону Голубцова. Но мало ли что. За свою довольно долгую жизнь Сыч пережил уже не одну разборку между своими собратьями по ремеслу и потому к предупреждению решил отнестись серьезно.

— Гребень, пошли кого нибудь из мальцов в Волчьи Гривы к Поликарпу Зайцеву, пусть тот до нас дойдет.

— Ладно. Крюка пошлю. Тот быстро добежит. А что, опять Годный что-то затевает?

— Может затевает, а может нет, но проверить надо.

Поликарп Зайцев жил в доме напротив хаты Захара Грашина и давно уже следил за ним, время от времени докладывая обо всем увиденном и услышанном Сычу.

Через полтора часа Поликарп и Сыч сидели друг против друга у зайцевского свояка и пили чай. Под чаек Зайцев рассказал о сегодняшней суете у Годного. Сначала к нему на извозчике подъехали трое. Два здоровых облома и небольшого роста кругленький и пузатенький господинчик. Пробыв в доме около часу, гости погрузились в пролетку и уехали, а через полчаса один из этих обломов вернулся и вышел из дому с Захаром и они куда-то ушли вместе с двумя грашинскими прихлебателями и, пока Зайцев был дома, Годный не вернулся.

Сыч дураком не был и сколько будет дважды два знал прекрасно. Выходило, что не врал некто неизвестный, приславший записку-предупреждение. Что-то действительно затевается против него. Ну что ж пусть приходит Годный вместе с этим идиотом Голубцовым. «Пойдете по шерсть, а вернетесь стриженными». Ухмыльнулся он.

Сыч со своими подельниками, тоже не были гениями тактики и поступили просто. Трое с Гребнем во главе рассредоточились вокруг дома с дубинами и револьверами. Двое и сам Сыч засели в доме, предварительно договорившись, что Гребень пропустит в дом тех, кто туда пойдёт и только потом примется за тех, кто останется снаружи. Но как говорится планы планами, а жизнь она планам следовать не желает. Если нападающие не знали, что их ждут, то и Сыч с подельниками не учли, что оскорбленный и разозленный Устин будет готов порвать любого, кто встанет на его пути. Поэтому он рвался сквитаться и шел первым. Последоваших было за ним Василия и Проньку, Ефим придержал, пропуская вперед Годного.

Когда двое из команды Годного во главе с Устином тихонько вошли в дом их там грамотно взяли в ножи. Двое подельников Годного даже пискнуть не успели, но Устин каким-то звериным чутьем от ножа увернулся и стал метаться по комнате диким кабаном, стреляя из своего револьвера в любую тень.

Шесть револьверных пуль зря не пропали и оба сычёвца получив свое, затихли по углам. Сам Сыч, когда началась стрельба, упал на пол и прикрылся столом, свалив его на бок. Устин расстреляв патроны бросил револьвер и, углядев, наконец спрятавшегося Сыча накинулся на него, схватил за горло и, рыча как дикий зверь, принялся душить. Сыч, теряя сознание, ткнул своего душителя дважды ножом, но это его не спасло. Устин даже мертвый не выпустил из своих рук горло врага.

Когда из дома послышался рев Устина и выстрелы, шедший последним Голубцов, сразу понял, что всё пошло на перекосяк и крикнув Василию с Пронькой: «Бегите!» развернулся и, быстро перебирая короткими ногами, помчался вдоль улицы. Опытные мужики не заставили себя просить дважды и кинулись следом за своим работодателем, даже не подумав прийти на помощь коллеге.

Шедший чуть впереди Годный попал по полной. Его замолотили дубинами. Быстро покончив с Годным, Гребень хотел стрельнуть из револьвера по убегающим, Ваське с Пронькой, но не решился поднимать большой шум. Черт с ними пусть бегут, потом пусть Сыч решает, что со сбежавшими делать.

Гребень огляделся и прислушался. И на улице и в доме стояла мертвая тишина. Жестом приказал своим следить, сам взяв револьвер наизготовку, осторожно заглянул в хату, чуть приоткрыв дверь. Затем также осторожничая, вошел. В комнате гадко воняло сгоревшим порохом, кровью и дерьмом. Плохо в темноте различая лежащие тела, тихонько позвал:

— Сыч! Сыч! Ты как!

Ему никто не ответил. Тогда приглядевшись, увидел за перевернутым столом Сыча и держащего его за горло огромного, волосатого мужика. Гребень дрожащими руками вынул из кармана спички и одну зажег. Неверный огонек осветил вылупленные мертвые глаза Сыча, его искривленный в страшной гримасе рот и толстые волосатые пальцы на его шее. Мертв! И, похоже, остальные тоже. Сообразив, что скоро здесь будет не протолкнуться от городовых, прошел в следующую комнату, вскрыл тайник с золотом и деньгами, сгреб все в сумку и вышел к подельникам:

— Уходим.

— Ты чё Гребень, а Сыч?

— Нету Сыча, мертвый он и остальные мертвые. Уходим пока полиция не нагрянула. Из города тоже придется уходить. Деньги и рыжьё я забрал. — Он показал сумку и решительно шагнул за ворота, в твердой уверенности, что подельники пойдут следом.

Василий с Пронькой догнали запалённо дышащего, уставшего, но все еще пытающегося бежать, Ефима на спуске с Горы. Догнавши, остановились, отдохнуть и отдышаться. Повертели головами, послушали. Погони не было слышно.

— Вроде ушли. — Сказал Василий. — Ефим, выходит, ждали нас у Сыча. Кто то из годных стукнул.

— Может и так, а может этот Сыч, после того как деньги у нас увел, бережется вот и устроил засаду на всякий случай. Жалко Устина, сгинул мужик. — Угрюмо сказал Пронька.

— Чего о нем жалеть. — Зло прохрипел Голубцов. — Все из-за него. Рот бы не раззявил, фиг бы его в дому взяли.

— Чего теперь-то, языком ляскать. — Сказал Василий. — Делать-то что будем? И это, погони нет, тогда пошли шагом, нехрен народ будоражить.

С Горы шли шагом до самого дома. Всю дорогу Ефим усиленно размышлял, что делать дальше и как преподнести Фролу и Золкину случившийся афронт. Постепенно в голове складывалась довольно ловкая версия доклада, где гибель Устина от рук бандитов, вполне укладывалась в тему героической защиты собственности золотопромышленника Хрунова, от превосходящих бандитских сил.

— Прон, Василий слушайте и запоминайте. Завтра