«Но почему, почему?! – недоумевала Настя. Она страстно нуждалась в любви. Для ощущения счастья ей обязательно был необходим мужчина. – Но ведь бывают самодостаточные женщины? Или нет? Ну, это точно не обо мне…»

В одиночестве она чувствовала себя половинкой, насильно оторванной от кого-то. Четыре месяца назад этим кем-то был Платонов. Он отодрал от себя Настю, как надоевший нарост, оставив кровавые лохмотья и ссадины. Но она проявила отличную способность к регенерации – она вновь была готова любить.

А художник с головой ушел в работу, заполняя паузы избиением груши. Кроме того, он достал откуда-то бас-гитару и время от времени принимался бренчать на ней. Всепроникающие низкие звуки сводили Настю с ума, они будили в ней тревогу и беспокойство. Томясь от безразличия Андрея, она прокручивала в голове визит милиционера, вспоминала о взглядах, которыми одаривали ее жители поселка. В магазине, на рынке ее рассматривали с благоговейным трепетом, как диковинного зверька.

– Вот энта, у художника живет, – шептались бабки. Встревоженный шелест достигал слуха Анастасии.

– И давно?

– Больше месяца.

– Ой, бедная девочка! Как бы чего с ней не приключилось!

«Да что вы на меня пялитесь! – хотелось крикнуть Насте. – И что со мной может приключиться? Тигр съест? Или крокодил проглотит?»

Рассматривать в качестве источника опасности самого Атаманова Насте не приходило в голову…

Настя вернулась в дом. Она давно приготовила обед, накрыла стол. «И кто я здесь, – усмехнулась она. – Уж точно не подруга. Служанка!»

Да, высокомерное пренебрежение Атаманова вернуло ее на исходные позиции. Тонкие струны симпатии, связывавшие их, со звоном полопались. Настя вновь превратилась в обслуживающий персонал, не более. А она мечтала подкрасться к мучителю сзади, обнять его за крепкую шею, прижаться к горячей спине. Она уже не могла спокойно смотреть на его руки, плечи, профиль – все казалось ей невыразимо прекрасным. У нее зашкаливал пульс, если он вдруг окликал ее по имени. Но Атаманов был совершенно безразличен. От него веяло ледяной стужей.

«Дура я, – подумала Настя. – Зачем мне это? Надо было собрать себя по частям после изуверства Платонова. А вместо этого я ищу способ сделать себе еще больнее! Сама подставляюсь под удар…»

Она села на стул в своей комнате, прислонила затылок к стене. Внезапно, повернув голову влево, она заметила некий предмет, втиснутый в щель за шкафом. Настя сходила в гостиную и украла с компьютерного стола линейку. Минут десять, кряхтя и выворачивая плечевой сустав, она выковыривала находку. Слава богу, нашла чем заняться. По крайней мере, все эти десять минут она не страдала от душевной боли.

Победа! На пол вывалилась пыльная книжка в разноцветной обложке – розовые цветочки, сердечки и ленты.

– ?!! – в удивлении сдвинула брови Настя. И открыла книжку. На первой странице крупным круглым почерком с витиеватыми завитушками было написано:

«ДНЕВНИК Юлии ЧАГИРОВОЙ

Том 18».

Настя моментально прониклась уважением к неизвестной Юлии, сумевшей в собственном жизнеописании добраться до восемнадцатого тома. Одно это уже говорило об упорстве и настойчивости писательницы. Или о том, что ее жизнь изобиловала событиями. Или о склонности Юлии к графомании.

«Но странно, – подумала она. – Как это возможно, чтобы девушка бросила дневник? Оставила его здесь, забыла. Ведь в нем ее тайны!»

Ясное дело, страницы, написанные от руки, не предназначались для чужих глаз. Эксгибиционисты, мечтающие выставить напоказ свою подноготную, обычно прибегают к услугам Интернета и публикуются в «Живом журнале».

«А если кто-то прочтет? – размышляла Настя. – Я, например. Нет, я конечно же не стану читать чужой дневник, я не так воспитана. Но другие, другие! И потом, как он попал в эту комнату? Неужели Юля, как и я, жила здесь? И кем она приходилась художнику? Так, надо выяснить…»

«3 февраля 2002 г. Атаманов совершенно не умеет выстраивать отношения! Он несносен! Я его ненавижу! Умудрился загубить роскошный вечер в «Словакии»!» – так начиналась новая страница.

Настя быстро захлопнула дневник. Уже первая фраза, написанная Юлией Чагировой, зацепила ее. Характеристика Атаманова была исключительно правдива. Да, он несносен и совершенно не умеет выстраивать отношения!

Дата указывала на то, что Юля общалась с художником два года назад.

– Фантастика! Ровно два года назад! – выдохнула Настя, снова открыла дневник и погрузилась в чтение:

«4 февраля 2002 г. Я его обожаю! Он полностью компенсировал мне нервные траты вчерашнего вечера. Это была необыкновенная ночь! Мы утихомирились только в пять утра. Он чудо, лапочка, прелесть!»

– Так, значит, секс его все-таки интересует! – воскликнула Настя. Она вообще-то уже начала сомневаться, привлекает ли Атаманова что-нибудь, кроме рисования.

Получается, Атаманов – все же обычный мужик с нормальными реакциями. Эта мысль принесла Насте удовлетворение. Не все потеряно! Надежда, едва не угасшая, была срочно переведена из реанимации в обычную палату. Настя воспрянула духом.

И тут же ощутила в груди страшную ревность к незнакомке. Наверное, Атаманов ее любил… У Насти больно сжалось сердце.

– И возможно, он не забыл об этой Юлии Чагировой. Неужели наши отношения пробуксовывают именно из-за нее? Интересно, какая она? Где она? Чем сейчас занимается? Почему они расстались?

Настя устроилась поудобнее с твердым намерением узнать из дневника Юли ответы на все вопросы.

– Настя!!! – зычно проорал с лестницы Атаманов. – Ты где?!!!

Девушка вздрогнула, молниеносно захлопнула дневник и сунула его под подушку. Она выскочила из комнаты.

Атаманов спускался вниз, на ходу натягивая на себя футболку. Настя успела выхватить жадным взглядом кубики пресса над синим поясом джинсов. О-о, какое мучение!

– Да.

– Сейчас приедет Вероника. На обед.

– Безумно рада. И что?

– Как – что? Давай оформи все красиво.

– Уже давно оформила, – презрительно фыркнула Настя. – Загляни на кухню. Только поставлю еще одну тарелку.

– Две.

– Две? – заволновалась повариха.

– Пообедаем втроем, – солнечно улыбнулся Атаманов.

Настя замерла. Раздался хрустальный звон колокольчиков, и Настино сердце окутала невесомая золотистая мантия мечты. Он пригласил ее на обед! Какая удача! Художник обычно не звал разделить с ним трапезу. Он чавкал в одиночестве или утаскивал провиант в гостиную, к компьютеру, как волк утаскивает в безопасное место окровавленную тушу косули. Честно говоря, он был не очень-то воспитан!

Настя посмотрела на художника взглядом полным любви и восторга. Она медлила, надеясь на продолжение. Сейчас он добавит: «малышка» или «девочка моя»…