– Люди прибили его гвоздями к большому кресту.

– Так это…

– Глафира, ты прекрасно должна это помнить. Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что ты была рядом.

– Я была рядом?

– Ну конечно! Тебе никогда не снился, скажем, древнеримский ипподром? Царь Нерон? Или, может быть, как переворачивается земля и солнце оказывается внизу? Гефсиманский сад? Можешь не отвечать. Я знаю, что все это тебе снилось. И не раз. Потому что я там тоже был.

– Что было дальше? – Глафира облизнула пересохшие губы.

– Мы, конечно, не бросили своих попыток создать физическое тело, чтобы полноценно жить в вашем мире. Много чего было. Всякий раз неудачно. И вот теперь появился я. Более чем неудачный эксперимент. Я точно знаю, что скоро умру в вашем, физическом смысле. Но у меня сейчас хотя бы есть возможность успеть кое-что рассказать тебе. У меня есть возможность встретиться с тобой не во сне, а в вашей реальной жизни. Но, к сожалению, это пока единственное, что нам удалось. Вот теперь, когда я все объяснил тебе, можешь взглянуть на меня. Только очень осторожно. Не упади в обморок. Помни, что я лишь эксперимент, попытка вдохнуть то, что вы называете душой, в неживую плоть.

Глафира шагнула вперед и вздрогнула.

В полутемном углу зала, на каменном полу около алтаря, сложенного из человеческих черепов в груде тряпья шевелилось нечто живое. Приглядевшись, можно было разобрать, что в этой уродливой массе псевдочеловеческого мяса является головой, а что – остальными конечностями. В голове был виден глаз и широкий рот. Голова эта была перекошена и очень велика. Еще была хорошо видна одна большая рука, с помощью которой странное существо, видимо, передвигалось по земле. Другой руки не существовало вовсе. Маленькие ножки-культи, безжизненно разбросанные в разные стороны, красноречиво свидетельствовали о том, что само ходить это существо не в состоянии. Большие гениталии, лежащие на полу, были полуприкрыты грязной мешковиной.

Куалькуно был не просто уродлив. Это маленькое тело с большой головой было настолько несуразно и не способно к жизни, что вызывало жалости больше, чем брезгливости.

– Ну вот… Ты так хотела посмотреть, ты посмотрела. Не столбеней, пожалуйста. У нас очень мало времени. Прежде чем я умру, не способный прожить в этом вашем мире больше суток, я должен многое показать тебе.

– Так ты ради этого нашего разговора добровольно пошел на смерть?

Куалькуно опять усмехнулся своим большим ртом:

– Глафира, что такое смерть и что такое жизнь? Нет ни того ни другого! Когда вода нагревается и превращается в пар, означает ли это, что вода умерла?

– Ну, наверное.

– Тогда что же такое пар, как не продолжение жизни воды в другом состоянии? Просто пар завидует воде, что не может так красиво журчать и переливаться, а вода боится пара, не представляя, как это можно так летать по воздуху и быть прозрачным, понимаешь?

Глафира неуверенно кивнула.

– Смотри, на алтаре лежат набитая трубка и спички. – Чудище указало в сторону алтаря. – закуривай.

– Будем расширять сознание? – Улыбнулась Глафира.

– Глупости, как много глупостей люди внушают сами себе! Сознание расширить невозможно. Во-первых, оно вообще безгранично, куда его расширять? Ну, а во-вторых, вы сами виноваты в том, что не умеете добраться до собственного сознания.

Глафира взяла с алтаря небольшую черную трубочку. Чиркнула спичкой. Пламя осветило Куалькуно, который постарался прикрыть своей большой рукой от яркого света единственный глаз. Затянулась едким сладковатым дымком. Спичка погасла. Дым окружал, подступал к девушке, а Куалькуно продолжал говорить:

– Сейчас все сама увидишь. У меня, одного из немногих, появилась возможность побыть в вашем мире. У тебя появится возможность побывать в нашем. Эти миры – одно целое. Они ежесекундно пересекаются между собой, но проникновение из одного мира в другой невозможно. Так было всегда. Пока не наступило сегодня. И сегодня оба этих мира под угрозой.

Глафиру успокоила эта монотонная болтовня. Она присела у входа в зал, прислонившись к стене. Голова начала кружиться, а глаза слипаться.

Вдруг из того угла, где в куче тряпья лежал Куалькуно, поднялся молодой человек в блестящих латах. Он подошел к Глафире и протянул ей руку. Человек был хорошо освещен откуда-то появившимся ярким светом. Глафира невольно залюбовалась его лицом, обрамленным светлыми вьющимися волосами. Яркие голубые глаза, казалось, источали сияние, высокий лоб был схвачен тонким кожаным ремешком. Глафира потянулась к этому человеку. Он засмеялся:

– Кажется, Глафира, в таком виде я нравлюсь тебе больше?

Это был, безусловно, Куалькуно. Его преображение было эффектно и очень приятно. Они вышли на римскую улицу и пошли куда-то вниз, держась за руки. В небольших ресторанчиках сидели люди, только вели они себя как-то странно. Глафира заметила, что люди абсолютно неподвижны. Она подбежала к одной из веранд и внимательно оглядела сидящих. Посетители ресторана застыли в разнообразных позах. Глафира оглядела их внимательнее. И тогда стало ясно, что посетители не застыли, а продолжают ходить, разговаривать, курить, только делают это очень-очень медленно.

– Вот видишь, ты попала в обыкновенный человеческий сон. – Куалькуно развел руками, как бы приглашая внимательнее присмотреться ко всему, творящемуся вокруг.

– Но разве сны такие скучные? – спросила Глафира, внимательно разглядывая солидную даму, которая медленно-медленно ставила на стол бокал с вином, из которого только что сделала глоток.

– Они такие, какие ты хочешь. Я же говорил тебе про сознание. Скомандуй своему сознанию, и ты увидишь, как все изменится.

Глафира кивнула, подумала о чем-то и огляделась вокруг. Вокруг шумело море, и веранда ресторана плыла по этому морю, как корабль. Лицо дамы заметно изменилось, и бокал полетел на пол, исторгнув из себя красивый рубиновый всплеск. Вино очень медленно летело на пол крупными рубиновыми каплями, бокал разбивался на десять звенящих осколков, которые плавно разлетались в разные стороны. Куалькуно улыбнулся:

– Ты видишь, что люди все понимают, только ничего не могут сделать? Никогда не пробовала во сне убежать от какого-нибудь монстра? Помнишь, как странно тебя не слушаются ноги?

Глафира кивнула.

В это время на морской поверхности появились плавники больших акул. Веранда безнадежно погружалась под воду. На поверхности плавали недоеденные стейки, обрывки меню, какие-то шляпки и зонтики. Люди в панике пытались спастись. Но до того медленно и неуклюже, что было очевидно: они обречены. Одна из самых больших акул раскрыла зубастую пасть и двинулась прямо на даму, которая только что пила вино. Та пыталась отплыть куда-то сторону, но тщетно.

Вдруг исчезло море, исчезли люди и акулы. Глафира и Куалькуно оказались стоящими на вершине огромной скалы. Кустистые облака подбирались к этой вершине, где-то вдали медленно скользил над облаками самолет.