В-третьих, после тяжелой зимней кампании 1941/42 г. сказывалась нехватка самолетов и опытных экипажей. Так, например, тот же обер-лейтенант Рудель в марте был назначен в эскадрилью в учебно-боевой группе StG2, базировавшейся в австрийском городе Грац и занимавшейся вводом в строй прибывающего из авиашкол пополнения. Большинство летчиков еще ни разу не атаковали такие сложные цели, как боевые корабли, тем более при сильном противодействии сил ПВО.

В-четвертых, командование 1-го авиакорпуса недооценило возможности противовоздушной обороны Ленинграда. В результате вероятность поражения точечных целей оказалась значительно ниже расчетной.

Тем временем самолеты-разведчики Люфтваффе продолжали регулярно появляться над Ленинградом, а дальнобойная артиллерия 18-й армии по-прежнему обстреливала город и корабли. Все это давало советскому командованию повод думать, что в налетах наступил лишь кратковременный перерыв и что немцы лишь проводят разведку целей и копят силы. Поэтому 12 апреля Военный совет Ленинградского фронта принял решение нанести силами 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ упреждающие удары по аэродромам противника.

В отличие от Люфтваффе, чьи разведчики летали на тысячи километров, русские самолеты не могли далеко проникать в воздушное пространство за линией фронта. Основные базы ударных сил 1-го воздушного флота находились на аэродромах Дно, Псков, Коровье Село и Рига-Спливе, т. е. как минимум в 240 км от Ленинграда, где их не могли достать никакие самолеты из 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ. Однако надо было претворять принятое решение в жизнь, и посему «скопления бомбардировщиков» обнаружились на ближайших к городу аэродромах, в частности в Пушкине и Красно-гвардейске. Фактически же там были одни «Мессершмитты». Хотя действительно на этих аэродромах время от времени приземлялись отдельные самолеты-разведчики и бомбардировщики, использовавшие при необходимости их для дозаправки и для вынужденных посадок.

В ночь на 15 апреля эти два аэродрома атаковали летающие лодки

МБР-2 из ВВС КБФ. Затем днем 36 истребителей – И-153, И-16,

МиГ-3 и Як-1 и И-16 – из 26-го ИАП и 123-го ИАП нанесли штурмовой удар по аэродрому Красногвардейск. При этом еще на подходе к цели они натолкнулись на плотный зенитный огонь. В итоге был сбит ведущий «МиГ», который, врезавшись в землю недалеко от Красногвардейска, взорвался. Его пилот – командир 26-го ИАП подполковник Б. Н. Романов – погиб.

С аэродрома успели взлететь два «Мессершмитта» из 3-й эскадрильи JG54. Они попытались атаковать советские истребители, но капитан Георгий Жидов подбил один из них. По данным Люфтваффе, это был Bf-109F-2 W.Nr.5694, который, получив попадание в двигатель, все же благополучно приземлился. Однако оставшийся в живых немецкий летчик уже вскоре вернул «долг». Атаковав сверху на большой скорости уже повернувшего назад противника, он подбил МиГ-3 лейтенанта Николая Щербины[95]из 26-го ИАП, который, дотянув до линии фронта, совершил вынужденную посадку «на живот».

По возвращении летчики 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ заявили об уничтожении 12 самолетов на земле, в том числе «Юнкерсов», и еще двух в воздухе. Фактически же в Красногвардейске легкие повреждения получил лишь один «Мессершмитт».

Утром 18 апреля – в период между 09.45 и 10.46 – двенадцать И-153 из 71-го ИАП ВВС КБФ вновь атаковали все тот же Красно-гвардейск. Их снова встретил интенсивный огонь 20-мм зениток, и две «Чайки», принадлежавшие старшему лейтенанту Александру Шитову и лейтенанту Юрию Спитцыну, были сбиты. Затем в сводке штаба флота говорилось, «обнаружены 20–25 самолетов, находившихся на бетонированных стоянках. Подожжены или уничтожены 15 Ju-88 и Ju-87». Далее утверждалось, что лейтенант Спитцын направил свою подбитую машину прямо в группу припаркованных германских самолетов.

Фактически же протаранил стоящие на земле самолеты старший лейтенант Шитов. Проявив самопожертвование, он уничтожил два Ju-88A из 5-й эскадрильи дальней авиаразведки Aufkl.Gr.122. К моменту гибели на счету отважного пилота числилось 9 воздушных побед. Спитцын же, напротив, благополучно совершил вынужденную посадку около Красногвардейска и уже вскоре допрашивался командиром JG54 оберст-лейтенантом Траутлофтом.[96]

19 апреля германская дальнобойная артиллерия начала обстрел Кронштадта из 280-мм железнодорожных орудий. В результате первого удара в городе было разрушено множество зданий, сильно пострадал Морской судоремонтный завод. Стрельба велась с помощью самолетов-корректировщиков, но истребители ВВС КБФ бездействовали, так как «флотские аэродромы растаяли». На следующий день немецкие артиллеристы добились серьезного успеха, повредив минный заградитель «Ока».[97]

Тем временем над кораблями Балтфлота, стоявшими на Неве в Ленинграде, снова нависла угроза. Несмотря на официальное

«закрытие» операции «Битье льда», высшее руководство Люфтваффе, прежде всего в лице рейхсмаршала Геринга, не собиралось отказываться от идеи их уничтожения. Кроме того, благодаря эффективным действиям авиации произошло и общее положительное изменение ситуации в полосе группы армий «Север». 21 апреля ударная группа генерал-лейтенанта фон Зейдлиц-Канцбаха смогла прорваться и соединиться около поселка Рамушево, приблизительно в 20 км юго-восточнее г. Старая Русса, с частями 2-го корпуса, ранее окруженными в районе Демянска. В целом успешно шли дела и в части деблокирования частей, окруженных в районе города Холм.[98]

Все это способствовало тому, что командование 1-го авиакорпуса решило нанести новые удары по кораблям Балтийского флота. При этом, учитывая неудачный опыт налетов 4–5 апреля, на этот раз планировалось провести не один-два массированных налета с привлечением всех имевшихся сил, а серию налетов небольшими группами бомбардировщиков, в первую очередь Ju-87. Это также позволяло параллельно продолжать интенсивную поддержку частей группы армий «Север». В целом это было возвращение к тактике, полностью оправдавшей себя во время налетов на Кронштадт еще в сентябре 41-го.