делами, когда каждую минуту хочется прикасаться, перебирать волосы, целовать, видеть, как расширяются его зрачки, когда он смотрит на тебя. Умиротворенные, мы лежали в обнимку и изредка перебрасывались какими-то общими, ничего не значащими фразами, когда случился очередной прилив магии. Обычно они проходили незамеченными, именно на это я надеялась и в этот раз, по привычке напрягая тело в ответ на внутреннюю дрожь.

— Что случилось? — Тут же отреагировал Дамиан.

— Все хорошо. — Знаю, что обманывать нехорошо, но в своих страхах признаваться ой как трудно. А я боялась. Очень боялась пустоты, которая приходила всегда после приливов.

Муж на то он и муж, чтобы знать больше и лучше, чем другие. Он приподнялся на локте, зажёг светильник и внимательно всмотрелся в мое лицо.

— Расскажи сейчас. Не заставляй меня гадать, что с тобой происходит.

Но мне и не пришлось ничего говорить, мои ладони вспыхнули пламенем, но не обычным желто-оранжевым, а синим. Я соскочила с кровати, чтобы не поджечь тут все, и побежала в ванную, затушила огонь водой. Так сильно магия пришла впервые, и я даже не знала, что ждать после такого. Полного выгорания? Неделю пустоты, что даже свечу не поджечь и царапину не исцелить?

— У тебя это не в первый раз?

— Так сильно впервые.

— Это твой Дар прорывается.

— Какой Дар? Я же пустышка, Дамиан. У меня не Сила, а малая Искра.

— Я думал, ты знаешь, что у тебя блок.

Он подошёл, обнял за талию, приподнял подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Я не верила. Я просто не могла поверить. Я всю жизнь думала, что не переняла Силу рода, считала себя немного недоделанной, чувствовала неполноценной и жалкой, хоть и никому не показывала это, воплощая образ уверенной в себе леди.

— Блок? — Растерянно спросила я, глотая непрошенные слёзы.

— Психологический блок. Я его увидел ещё в тот день нашего знакомства в крепости. Он у тебя давно, скорее всего, с детства. Наверное, со дня смерти родителей. Прости меня, Тея. Это я виноват. Я столько раз жалел, что заставил тебя тогда смотреть на это.

— А что нужно сделать, чтобы его снять? Что нужно, чтобы стать нормальной?

— Я не знаю. Но раз есть движения в эту сторону, то, значит, скоро он спадет.

— А я потом ощущала пустоту каждый раз, думала, что Дар совсем пропадет, а оказывается все с точностью да наоборот.

В эту ночь я ещё долго не могла уснуть, сначала лились слёзы облегчения, потом ещё долго не унималась дрожь руках, а после пришла обещанная пустота и невероятная слабость. Но я больше не боялась, и Дамиан был со мной. Ради таких дней определенно стоит жить.

* * *

Утром я немного повздорила с мужем. Он настаивал, что нужно бы денёк отдохнуть. А мне совсем не хотелось отпускать во дворец его одного.

— Тея, пойми, я сегодня хочу сделать сюрприз Совету лордов, сообщить, что у меня появилась жена, а их длинные носы в этом не поучаствовали. — Дамиан пытался строжиться, но выходило не очень. Может, потому что он слишком медленно застёгивал пуговицы на рубашке, то и дело отвлекаясь на эмоциональное размахивание руками, отчего края рубашки расходились в разные стороны, открывая вид на его мощную грудь с ровными плоскими побелевшими шрамами. Я старалась делать вид, что слушаю его в оба уха, но все слова были заглушены зудом в кончиках пальцев, так хотелось прикоснуться.

— Представляю, в каком они будут бешенстве. Дамиан, тогда я тем более должна быть с тобой, хочу видеть их лица. Да и не представлены мы друг другу до сих пор. Нехорошо как-то. — Супруг тяжко вздохнул, понимая, что переупрямить меня не выйдет.

Сегодня я принарядилась, надела белую блузку без корсета и серебристую юбку, пышнее чем обычно, но все же без кринолина. Завершали образ комплект семейных украшений, не для бала, конечно, а более скромный, дневной вариант, и собранные в низкий свободный узел волнистые волосы, подколотые невесомой вуалью. Собственно, она ничего не закрывала, просто создавала в образе небольшую интригу. Дамиан оценил.

Я решила впервые взять с собой Урку, одела на него красивый ошейник, пристегнула поводок, длинную металлическую цепочку и подвела его к зеркалу. Котенок, преисполненный важности уставился на свое отражение, тряхнул кисточками на ушах, выгнул спину и, ощерившись, громко тявкнул, вышло впечатляюще.

Мы не спеша позавтракали и отправились во дворец. Заседания Совета лордов проходили по понедельникам, в десять утра, поэтому мы направились в приемную, решив провести два часа с пользой. Император без устали диктовал мне проекты документов, закрепляющих за мной официально права и обязанности, проверял, что я там накорябала, с трудом поспевая за ним, и заверял императорской подписью, печатью и оттиском перстня. В его кабинете стояла очень интересная магическая штука, похожая на обычный тубус, но имевшая очень презентабельный внешний вид, как никак в императорском кабинете стоит, и функции множителя монарших указов. Свиток, оформленный должным образом, закладывался в этот тубус, закрывалась инкрустированная крышечка и через пару мгновений по всей империи в таких же тубусах только гораздо более скромного вида появлялись копии свитка и раздавался сигнал, чтобы служащий мог забрать документ. Удобно и оперативно. То есть уже сегодня вся империя будет знать, что я супруга императора, то бишь императрица. Ужас какой!

Пока мы занимались бумагомаранием, туда сюда ходили посыльные, заносили документы, забирали резолюции и не забывали вежливо здороваться со мной и боязливо кланяться императору. Заходил и Язва-Себастьян, поглумился над нами, бумажными червями, пожелал удачи, предложил взять с собой зонтик, чтобы Совет слюной не забрызгал, и ещё долго трещал без умолку о всякой ерунде, отвлекая от дел и в то же время не сообщая ничего существенного. Пришлось его вежливо выпроводить. У меня даже голова разболелась. Вот чувствую, что человек он хороший, но не могу воспринимать его большими дозами. Кристиан в этом плане приятнее, легче, хоть и вид у него дюже суровый, но мне ближе его прямолинейность, талант уложить смысл в простые, ёмкие фразы, и предпочтение действиям, а не словам, хотя о Себастьяне я тоже не могла сказать, что у него слова расходятся с делом, но уж больно этих слов много.

Когда пришло время войти в малый зал совещаний, мои колени мелко подрагивали. В Совете до удаления моего деда всегда было восемь родов. Целых пятнадцать лет одно кресло пустовало, теперь его займу я не на правах рода, а на правах императрицы. Я и Дамиан вошли с настолько ничего не выражающими лицами, насколько это вообще