Это была воистину выдающаяся работа, свидетельство чего – высокая оценка самого папы Иннокентия VIH. Игнасио положил обе книги прямо перед собой, чтобы иметь возможность в любую минуту заглянуть в одну из них. С помощью этих книг правда очень скоро выплывет на свет Божий.

– Отец Алегрио, будьте добры, повторите последнее высказывание обвиняемого! – начал Игнасио.

– К вашим услугам, ваше преосвященство, – Алегрио перелистал протокол. – Вот эти слова: «Каждый, кого вы спросите обо мне в Камподиосе, подтвердит вам, что я никакой не еретик. Наведите обо мне справки у настоятеля монастыря Гаудека, или у отца Томаса, или у отца Куллуса. Я правду говорю!»

– Спасибо, – с отсутствующим видом проговорил Игнасио. Он начал перелистывать «Молот ведьм», чтобы найти путеводную нить для продолжения допроса.

– Позвольте мне узнать, послали ли вы кого-нибудь в Камподиос, чтобы разузнать обо мне у одного из братьев? – спросил Витус.

– Что вы сказали? – Игнасио не обратил внимания на его слова.

– Я со своей стороны никаких распоряжений не отдавал, – ответил на вопрос Витуса дон Хайме, – так как считал, что предпринимать шаги в этом направлении – прерогатива его преосвященства.

– Разумеется, я предпринял все необходимые шаги! – Игнасио бросил многозначительный взгляд на отца Алегрио. – Это можете не вносить в протокол.

– Слушаюсь, ваше преосвященство, – царапающим пером тот зачеркнул в протоколе последние слова.

– И какие именно шаги, да позволено будет спросить? – Витус на шаг приблизился к судейскому столу.

– Меня это тоже интересует, – сказал дон Хайме.

– Нуну, введите свидетелей из соседнего помещения.

– Слушаюсь, ваше преосвященство, – охранник-великан исчез, чтобы очень скоро вернуться, ведя впереди себя двух «свидетелей», которых Витус никогда в жизни не видел.

Женщина с широкими бедрами, грубыми чертами лица и хитрыми глазами и паренек лет четырнадцати-пятнадцати. У него были волосы цвета воронова крыла и такие густющие брови, что они казались наклеенными. Угреватое лицо подростка выражало полное понимание важности момента.

Витус, надеявшийся на появление перед судом братьев из Камподиоса, не мог скрыть своего разочарования. Что бы это значило?..

– Спасибо, Нуну, – Игнасио повернулся к свидетелям и назвал имена и род занятий членов судейского присутствия. – А теперь, – мягко проговорил он, – назови себя и имя своего достойного сына, дочь моя. Кто вы и откуда вы?

– Слушаюсь, ваше преосвященство! – толстуха низко присела перед инквизитором, взяла его руку и приникла к ней губами в почтительном поцелуе. – Зовут меня Мария Перпиньяс, а это мой сын Озо.

Она толкнула своего отпрыска в бок, после чего тот изобразил нечто вроде поклона и пробормотал:

– Доброе утро, ваше преосвященство.

– Мы живем поблизости от Порто-Марии, где вместе с моим добрым мужем арендуем небольшое крестьянское подворье, – поспешила добавить мать. – Люди мы бедные, богобоязненные, ваше преосвященство! Те дни в году, когда я не посещаю церковь, можно пересчитать по пальцам одной руки. Не проходит воскресного дня, чтобы я не затеплила в церкви свечу и не вознесла молитву Творцу, да благословит Он мою семью!.. Я позволю себе сказать...

– Довольно, довольно, дочь моя! – перебил Игнасио поток ее слов. – Сначала я должен взять с вас клятву, что ни ты, ни твой сын нигде и никогда и словом не обмолвитесь о том, чему были свидетелями в этом зале...

– Это уж как водится, ваше преосвященство! – Мария снова присела в реверансе. – Лучше мне замертво упасть, чем...

– Ладно, ладно. Я сейчас произнесу слова клятвы, – Игнасио поднялся со своего места, чтобы подчеркнуть важность момента.

Всемогущим Господом нашим, всеведущим Творцом, Спасителем нашим Иисусом Христом, рожденным, умершим и вновь воскресшим, и, наконец, Святым Духом, мы, Мария Перпиньяс и Озо Перпиньяс, клянемся уважать законы святой инквизиции, по которым под страхом отлучения от церкви запрещено воспроизводить содержание процесса о ереси как в целом, так и частично, равно как и по смыслу. Мы клянемся хранить в тайне все, что узнаем об этом процессе до последнего дня своей жизни...

– Теперь поднимите правую руку и скажите: «Клянусь, и да поможет мне Бог».

– Клянусь, и да поможет мне Бог! – мать с сыном торопливо пробормотали эти слова, и в глазах их появился торжествующий блеск, как во время проповеди.

– Так, с этим, значит, покончено, – Игнасио был очень доволен. Сохранение хода процесса в тайне – одно из непременных правил, введенных инквизицией в свое судопроизводство. Начать опрос свидетелей Игнасио решил с сына толстухи.

– Озо, сын мой, – с добродушным видом приступил к делу он. – Опиши еще раз то страшное событие, свидетелем которого ты стал в вышеозначенный день, – он заглянул в лежавшие перед ним бумаги. – Ты рассказал нашему информатору, что в это время пас овец.

– Так оно и было, ваше преосвященство, – затараторила Мария. – Он прибежал домой сам не свой и сказал мне, будто видел нашего Спасителя Иисуса Христа. Я спросила, уверен ли он в этом, и он сказал, что да, и я поверила ему, потому что нам в нашей семье не впервые являлись видения. Моя тетушка Аранья не раз рассказывала, как ей во сне явилась Пресвятая Дева Мария, которая ей...

– Пусть ваш сын обо всем расскажет сам, – перебил ее алькальд, уже второй раз за этот день вмешавшись в ход процесса. – Ему лучше знать, что он увидел...

– Конечно, как вам будет угодно, дон Хайме, – Мария подтолкнула Озо вперед. – Давай, расскажи, что ты видел!

– Да, матушка. Значит... я, значит, как раз пас овец на приречном лугу и вдруг увидел человека, который мне показался странным. У него походка была какая-то смешная: как будто он совсем не хотел ступать на землю, – Озо сдвинул свою густющие брови, – ну, как будто он хотел летать над землей!

– Это очень интересно, Озо! – кивнул Игнасио. – Отец Алегрио, вы не упустили ни слова из сказанного свидетелем?

– Разумеется, ваше преосвященство.

– Хорошо. Продолжайте, сын мой.

– Ну, да... и вообще, он был похож на Иисуса Христа! – вырвалось у Озо. – И он все время взывал к какому-то учителю и рассуждал о кругах и фигурах... ну, то есть, конечно, это был никакой не человек, он только выглядел, как человек, а на самом деле это был дух или что-то в этом роде!

– Вот именно, ваше преосвященство, – вмешалась Мария. – При этом он шел, подняв руки, как будто распятый на кресте, и шел он, как по воздуху, как некогда наш Спаситель шествовал по Генисаретскому озеру.

– Ну, с меня довольно! – не выдержав, вскричал Витус. Он не мог дальше выслушивать этот вздор. – Я еще вчера объяснял вам, что у меня страшно болели ноги и что я положил посох на плечи, чтобы держаться за него обеими руками. Только и всего. Я совершенно нормальный человек, я на своих двоих шел в Сантандер. Покажите мне хоть одно место в Библии, где сказано, что это запрещено или что это считается ересью!