Манкур неуклонно расширял границы. Все его действия подчинялись единственной цели – тотальному господству Земли на просторах Галактики. Он говорил о величии расы. Шану читал про фашизм, но император вызывал у него симпатию. Манкур не преследовал иномирян, он их подчинял и интегрировал в структуру своей системы. Ксеноцид не приветствовался, но и не исключался. Во главе угла – рационализм, жесткая логика метрополии и колониальных территорий. Самоуправление каралось, в состав подчиненных правительств вводились доверенные фигуры – как правило, земляне. Часто Шану командировали в такие миры – для подтверждения лояльности. Он жил там неделями, общался с гражданами, устраивал дознания с применением сывороток правды и разнообразных детекторов, собирал информацию в сетях и выносил вердикт.

Специалист широкого профиля.

Когорта «серых кардиналов», так они шутили, говоря о себе – избранных манипуляторах тирана. Звания ни о чем не говорили. Шану знал сержанта, негласно командовавшего эскадрой вторжения.

Почему так получилось?

Каким образом Шану занял эту нишу? Он прокручивал в памяти события последних десяти лет, задания, повышения, аудиенции… И не мог выделить поворотный момент. Просто был путь, и он шел этим путем.

Манкур пригласил его в четверг.

Шану запомнил дождь, барабанящий в стекла дворца. Мокрая снежинка… Дед императора родился зимой, на побережье Финского залива. И пронес любовь к декабрю через всю жизнь. Именно он, Вениамин Донато, спроектировал резиденцию. Манкур лишь внес незначительные поправки – вроде гипердвигателя.

Дождь рисовал дорожки.

Стены представлялись зыбкими, иллюзорными, как сама действительность. Император смотрел на статуи предков, слушал, как скрипят деревья в парке. Он всегда снимал внешнюю звукоизоляцию.

Император горбился.

Он был стар.

– Мне не хватает ветра, – процитировал Манкур. Его голос стал надтреснутым. – Ветра в водосточных трубах моего детства.

– Октавио Пас?

– Нет. Эмиль Эльве. Он прилетел на Атлантику в первом ковчеге. Так и не смог повидать родину.

Шану промолчал.

– Ты не рассказал мне о Вере, дружище. Ты ведь знаешь, я обожаю все необычное.

Шану почти не удивился. Об осведомленности императора ходили легенды.

– Она вернулась в свое время.

– Да, Время… Время, мой мальчик, судит без свидетелей.

Пауза.

Каждый думал о своем.

– У нас проблема, мальчик мой. Данлоки. Их наука развивается в геометрической прогрессии, и амбиции, замечу, не отстают. Пока мы с ними в мире. Но интересы уже пересекаются.

– Данлоки – сильная раса, – осторожно заметил Шану.

– Разумеется. Их пространство растет, нереальные темпы экспансии. В состав Империи входить отказываются.

– А им предлагали?

– Предлагали.

– Планируете войну, владыка?

– Война неизбежна. В галактике ограниченное число звезд, и лучше решить этот вопрос сейчас, чем разбиться о него спустя сотню-другую лет. Когда данлоки поднимутся на ступень выше.

– Меня поражает ваша дальновидность.

– Не льсти. Ты понимаешь ситуацию не хуже меня. С чего, по твоему мнению, нужно начать?

Шану ждал подобного вопроса.

– С Клинрана, владыка. Между людьми и данлоками – системы дэз-воинов Боевые действия непременно зацепят их. Мы приобретем бескомпромиссного врага, готового идти до конца. В альянсе с данлоками они раздавят нас.

– Чудно, – император просиял. Так учитель радуется успехам ученика. – Ты летишь на Клинран. Перетянешь дэзов на нашу сторону.

Шану покачал головой.

– У них свои принципы.

– Ты справишься.

Четыре прыжка. Ему предоставили яхту, на деле не уступающую скоростными характеристиками, защитой и вооружением легкому крейсеру пограничных сил. Вдобавок на борту установили целый арсенал устройств для промышленного шпионажа, диверсий и «экстренных вариантов». Манкур и члены правительства проработали помимо прочего сценарий с терактом, якобы организованным недружественной расой. Теракт был тщательно спланирован и в процессе расследования приводил дэзов к данлокам. Но это – в «крайнем случае».

На протяжении всей своей истории воинственные жители Клинрана делились на кланы и устраивали резню по малейшему поводу. Их цивилизация никогда бы не вылезла из феодальной ямы, не родись мифический Ке-чо-Фра, создатель кланового кодекса – свода законов, действующего уже полтора тысячелетия. Дэзы объединились, совершили культурный скачок, и вышли в космос.

Собственно, законы у клинранцев таковыми не являлись. Заповеди, ритуалы, регламентированные нормы поведения и понятия чести, но никак не законы. Кодекс постепенно обрел и религиозный смысл – с обрядами, служителями-законниками и поклонением Ке-чо-Фра, которого признали великим пророком и основателем расы. Ведь, как известно, в эпоху раздробленности клинранцы даже не имели термина, идентифицирующего их вид. Люди всегда были людьми, скринглы – скринглами. А дэзы понимали себя как частицу рода, клана. Не шире.

Шану рассматривал на обзорных экранах солнце дэз-воинов, как две капли воды похожее на земное.

Правящие кланы менялись по графику – раз в десятилетие. Если перевести в земные единицы – восемнадцать с четвертью лет. Планетой и колониями правил лидер, выдвигаемый кланом. Лидер обладал определенными душевными качествами и избирался после ряда испытаний. Если он не соответствовал занимаемой должности, его снимали – опять же члены клана. Управляя сорока шестью обитаемыми мирами (золотой век Клинрана), лидер не был властен над личным имуществом других кланов. А некоторые из них владели астропортами, заводами, городами и даже транснациональными корпорациями. Не говоря уже о боевых кораблях, станциях и армейских подразделениях. Исключение – война. Тогда лидер приобретал полномочия, достаточные, чтобы крутить шестеренки в общем направлении.

Поэтому политические отношения с Клинраном – вещь недолговечная и непростая.

За время полета Шану выучил кодекс наизусть.

Яхту перехватили за орбитой Пура, седьмой планеты системы. Узнав о посольской миссии, эскортировали до Клинрана. Задержали на пересадочной станции – до выяснения обстоятельств. Экипаж корабля подвергли досмотру. Шану боялся, что таможенники обнаружат левые навороты, но страхи оказались напрасными – технологии чужих от имперских пока отставали.

Наконец, Шану получил разрешение сесть в столичном астропорту с труднопроизносимым названием. Впрочем, он загнал себе в память язык дэзов, и для него не составило проблемы выговорить – Ватороа-тенна-зе-то-ксхо. Место, где опускаются гости.