— Когда мы в следующий раз увидимся, я уже буду официально свободна, — ответила Стефани и впервые почувствовала, насколько это реально.

Им с Джеймсом пришла пора расстаться. Это произойдет в ближайшие выходные. Их отношения представлялись ей окончательно погибшими, так что расставание просто поставит точки над i. Для нее все было кончено уже несколько недель назад. Им с Кати больше не придется притворяться. Начнется новая жизнь.

Смешно, но она не могла решить — покупать или не покупать Джеймсу подарок ко дню рождения. Прием гостей был намечен на субботу, и он, конечно, станет ждать подарка, но после развода ей понадобится каждое пенни. Ненормально тратить сотни фунтов на него, если завтра она собирается объявить ему о своем уходе. Наконец она решила сказать, что заказала поездку. Можно придумать какое-нибудь экстравагантное место, все равно путешествие не осуществится.

Стефани заставила себя вылезти из постели. Было слышно, как Финн ходит внизу, и у нее упало сердце. Ей предстояло сказать ему, что папа больше не будет жить с ними. «Я не виновата, — сказала она себе, — я не виновата ни в чем».

Финн на кухне дорисовывал свою картинку.

— Блестящая работа, — сказала ему Стефани и обняла так крепко, что он заерзал в ее объятиях. — Папе очень понравится.

Невозможно было представить, что сегодня Джеймс придет домой в последний раз. Стефани решила, что справедливо будет, если после расставания она с Финном останется в доме, пока все не утрясется. Она не сомневалась, что, как бы неразумно ни вел себя во многих отношениях Джеймс, с сыном он сохранит тесную связь. Ей хотелось, чтобы все уже поскорее кончилось.

Теперь ее план казался ей смехотворным. Она даже хотела уклониться от участия в нем в воскресенье и предоставить Кати самой объявить ему, что он раскрыт. Но вчера Кати позвонила ей — они не разговаривали уже давным-давно — и так убедительно говорила, что они поступают правильно, и голос ее звучал настолько счастливее, чем прежде, настолько увереннее, что Стефани передалось ее настроение, и они согласовали последние детали: где она остановится и в котором часу подойдет.

Точный план был таков: Стефани выедет в Линкольншир поездом в воскресенье днем, часа через два после того, как Джеймс уедет на машине, переполненный гордостью и счастьем после праздника, во время которого его родные и друзья дадут ему почувствовать себя любимым и нужным. Она остановится в том же отеле, где останавливались родители Джеймса несколько недель назад, и там в номере переоденется, накрасится, чтобы выглядеть как можно привлекательнее. Ровно в половине девятого она возьмет такси до Нижнего Шиппингема и подъедет к ратуше. Кати рассчитывала угостить Джеймса своим пирожком в девять часов и собиралась время от времени присылать сообщения Стефани, чтобы та, ожидая в соседнем пабе, была в курсе происходящего. После того как Кати произнесет речь, в которой расхвалит достоинства Джеймса, распишет, какой он замечательный партнер и друг, в зал войдет Стефани.

Увидев ее, Кати объявит о приходе главного гостя, который занимает в сердце Джеймса особое место. Она обратит взгляд на Стефани, заинтригованный Джеймс сделает то же, все гости — некоторые из них знакомы с ней — последуют их примеру. Да, скажет Кати, это его жена. Нет, вы не ослышались. Я сказала — его жена, а не бывшая жена. Джеймс будет как громом поражен. А Кати между тем продолжит: «Он до сих пор живет с ней в Лондоне половину недели. И вот сейчас она здесь — Стефани, моя подруга и жена Джеймса». Стефани, улыбаясь Кати, подойдет, и они обнимутся. Начнется суматоха, восклицания, а у Джеймса случится нечто вроде сердечного приступа. Что последует потом — они не знали точно. Но урок будет преподан, маска с Джеймса сорвана, он предстанет перед всеми лжецом и изменником, а Стефани и Кати смогут жить дальше без него.

Вот так все просто.

Стефани покрылась холодной испариной. Неужели она сможет все это проделать? Она взяла телефон, набрала номер Кати и вышла из кухни в гостиную, чтобы ее не услышал Финн.

— Мы в самом деле поступаем правильно? — спросила она, когда Кати взяла трубку.

— Конечно! — уверенно подтвердила Кати. — И перестань волноваться.

Джеймс выехал из Нижнего Шиппингема без пятнадцати час. Он хотел поскорее оказаться дома со Стефани и Финном. Хотел поскорее вернуться к своей настоящей, как он сейчас считал, жизни. У него состоялась встреча с налоговиками, на которой его заставили почувствовать себя не столько преступником, сколько провинившимся школьником. Все равно это было унизительно, и теперь они подсчитывали сумму, которую он задолжал государству, а это означало, что скоро ему придет кругленький счет плюс штраф. Утром ни Саймон, ни Малкольм не явились в лечебницу — они осматривали помещение для своей практики, просторный перестроенный амбар, который уступал им за символическую плату двоюродный брат Салли, Киррен, местный молочник. Медсестра Джуди сказала, что Салли будет работать у них секретаршей и что она сама только что получила предложение перейти к ним.

Джеймс оставил лечебницу на руках у некомпетентной временной секретарши, которую ему прислали из агентства, велев ей говорить клиентам, если таковые появятся, чтобы они приходили днем — еще оставалась слабая надежда, что кто-то все же придет. Он знал, что должен остаться, что единственный способ спасти тонущий корабль его любимой практики — вложить в нее всю энергию и вместе с тем предпринять решительные действия по возвращению прежних клиентов, пустив в ход все обаяние. Но у него не было сил. По крайней мере, в настоящий момент. Он хотел домой.

По дороге он остановился только однажды, на заправочной станции, где зашел в туалет и купил бутылку воды. Без пяти четыре он уже поворачивал на Ингланд-Лейн, подпевая какой-то звучавшей по радио пошлой песенке. Прежде чем вылезти из машины, он проверил телефон. Никаких сообщений от Кати. Он заметил, что она перестала бомбардировать его эсэмэсками типа «Уже успела по тебе соскучиться», что всегда делала в среду, кроме последних нескольких недель. Он сунул телефон в карман, взял с заднего сиденья портфель и пошел по дорожке к дому.

Когда он вошел на кухню, Стефани и Финн вскочили и засуетились, со смехом пытаясь что-то спрятать от него — какой-то большой лист бумаги — под стол. Джеймс улыбнулся. Он знал, что они мастерят сюрприз ему на день рождения. Он сделал вид, будто хочет посмотреть, что же там такое, но Финн пронзительно завопил и обхватил его руками. Джеймс заглянул через плечо сына и заметил, что у Стефани какой-то задумчивый, даже печальный вид.

— Все в порядке? — спросил он.

Стефани улыбнулась:

— Абсолютно.

И вот настал великий день. Точнее, первый, немного менее значительный, из двух великих. Полин и Джон приехали из Челтенхема и сразу включились в работу по уборке и распаковке бокалов, которые Стефани взяла напрокат. Финн развернул свой флаг под шумные аплодисменты, хотя между собой взрослые пришли к мнению, что картина несколько тревожная и вызывает озабоченность состоянием психики ребенка. Теперь флаг гордо висел в холле рядом с самодельными цепочками из бумаги и связками воздушных шариков. В остальной части дома убранство было более взрослым и состояло в основном из ароматных свечей, красных скатертей и расставленных там и тут экзотических цветочных композиций.