Баз ерзает на кожаном сиденье. Он смотрит на меня, и его брови опускаются с упреком. Он выглядит задумчивым, словно пытается придумать, как сказать нужное.

— Поскольку у меня нет подружек, то нет. Но я уже делал это раньше, если ты об этом спрашиваешь.

Эго. Полностью. Подавлено.

Все его сладкие вчерашние заверения? Да, теперь они практически недействительны. Кажется, я могу думать только о других девушках. О тех, которых он когда-то водил на свидания.

Как он к ним относится?

Это то же самое, что он чувствует ко мне?

Несмотря на нашу маленькую заминку в машине, остаток вечера проходит лучше, чем я могла себе представить. Баз не разочаровывает меня на этом свидании, прогулке, что бы это ни было. Я не могу сдержать улыбку, когда мы выходим из обсерватории Гриффита. Как будто он знал, что посещение обсерватории было в моем списке обязательных посещений здесь, в Лос-Анджелесе. С его курорта открывается невероятный вид на большую часть Лос-Анджелеса, но вид на Обсерваторию оттуда заставил меня страстно желать увидеть ее вблизи и лично. Это, все это свидание было именно тем, в чем я нуждалась.

Когда солнце исчезло на фоне Лос-Анджелеса, смог и яркие лучи отбрасывают теплые оранжевые и розовые оттенки на небо. Несмотря на то, что я нахожусь здесь вечером, я наслаждаюсь видом и красивой компанией, получая удовольствие от легкой беседы, которую мы разделяем.

Я задаю Себастьяну несколько простых вопросов: что ему нравится и не нравится. Я говорю себе, что мне нужно знать ответы, потому что любая деталь имеет значение, но на самом деле я просто хочу знать. Я хочу глубже понять человека, скрывающегося под безупречными костюмами.

Каким было его взросление?

Были ли у него братья и сестры?

Как он попал в этот бизнес?

Он отвечает на каждый мой вопрос, и вместо того, чтобы удовлетворить мое любопытство, его ответы только подпитывают это все. Рядом с ним я словно демон, жаждущий большего. Больше информации, больше знаний, больше времени. Больше всего.

Становится тепло. Более чем немного тепло. И поверьте, это не от долгой прогулки на свежем воздухе. Это из-за него. Его близости. Напряженности и жара его взгляда. То, как он касается моего обнаженного плеча кончиками пальцев. То, как его рука держит мою. Это все он.

Себастьян Кинг огненный костёр в моем ледяном мире.

Он противоречие, и я все больше и больше увлекаюсь этим при каждом его слове.

Мы оба сидим, я с мороженным, он с красивым профилем, и смотрим на звезды и мерцающие огни оживленного города. После ужина, Баз остановился, чтобы купить нам мороженое. Это был приятный и неожиданный сюрприз. Это даже не модное место, а просто заведение для родителей на Сансет. Если его цель сделать это свидание приземленным и непринужденным, он ее достиг. До сегодняшнего вечера я никогда не чувствовала себя более довольной и непринужденной с другим мужчиной, и ненавижу себя за это.

Во многом Лос-Анджелес похож на Нью-Йорк. Он никогда не спит. Здесь всегда светло и оживленно. Но здесь, наверху, я больше всего скучаю по Западному побережью. Воздуху, склонам холмов и природе.

Сидя здесь около купола обсерватории, обозревая все вокруг, я вспоминаю, как мы с Мэдисон проводили время над кладбищем, наблюдая над нашим городком. Думаю, что я живу так далеко от Западного побережья, чтобы помочь себе забыть, но правда в том, что нет. Ни дня, ни даже секунды не проходит, чтобы я не думала о сестре.

Глядя на деревья и оживленный город внизу, я задаюсь вопросом, скучают ли мои мама и папа по мне так же сильно, как я по ним. Сожалеют ли они о своем выборе после смерти Мэдисон? Или им лучше жить без меня? Кем-то, кто является постоянным напоминанием обо всем, что они потеряли.

— Ты ужасно молчалива, — замечает Баз, вырывая меня из моих внутренних раздумий.

Я натянуто улыбаюсь ему и уклончиво пожимаю плечами.

— Просто задумалась, наверное.

— Если ты так напряженно думаешь, то я, должно быть, не очень хорошая компания.

На этот раз улыбка, которую я ему посылаю, искренняя. Мы смотрим друг на друга. Луна, свет звезд и город отражаются от его красивого лица, что становится тяжело смотреть на него слишком долго. Он действительно подобен солнцу. Вреден для моего здоровья, но тепло, которое я чувствую в своей груди, когда я рядом с ним, делает невозможным оставаться в стороне.

Я смотрю вниз, разрывая связь, чтобы теперь лучше рассмотреть татуировку, когда он сидит так близко. По какой-то причине мое горло сжимается, а грудь сводит от эмоций, рассматривая контуры.

— Татуировка, — говорю я, кивая на его руку. — Что заставило тебя набить ее?

На мой вопрос Баз опускает глаза и закатывается рукав повыше, демонстрируя чернила. На той части татуировки, что обхватывает тыльную сторону его руки, все еще виднеется небольшая царапина. Теперь я точно понимаю, почему он перевязывал ее.

Выражение его лица задумчивое, когда он смотрит на чернила. Его брови приподнимаются, складываясь в глубокую задумчивую гримасу.

— Еще в старшей школе мы со всеми нашими друзьями набили одну и ту же татуировку. Это было глупо, но таков был наш договор.

— Выглядит жутковато.

Он мрачно усмехается.

— Думаю, что да, если ты действительно не понимаешь смысла. Тату должно символизировать расчет порядка, а глаз — это символ видения всего. Всезнание.

— Значит, вы, ребята, были в основном иллюминатами? — язвительно замечаю я, и он смеется.

Это глубокий баритон смеха, который, как я чувствую, вибрирует по всему моему телу.

— Нет. Просто молодые и глупые.

Играя роль человека, который ничего о нем не знает, я спрашиваю:

— Ребята, с которыми ты набил татуировку, вы все еще друзья?

Он смотрит на меня и медленно кивает.

— Можно и так сказать.

Уклончиво.

Он, очевидно, еще недостаточно доверяет мне.

— Что насчет тебя, Маккензи? Я чувствую, что ты всегда задаешь вопросы, но ты все еще загадка для меня.

— Я прожила простую, скучную жизнь. Даже сейчас, к сожалению.

— Нам придется это исправить, не так ли?

Наклонившись, Баз нежно касается губами моих. Это такое эпическое поддразнивание, что у меня нет другого выбора, кроме как поцеловать его в ответ, изливая в него всю себя. Наши языки воюют друг с другом, как мое сердце и разум. Наши руки касаются друг друга, будто мы два подростка, крадущиеся вместе, пытаясь справиться с чувствами.

Когда мы возвращаемся с нашего свидания, я кладу руку на его теплую,