Основной натиск повели на Тонгрские ворота, прикрытые равелином, который надлежало захватить, чтобы прорваться в крепость. В субботу 24 июня, в Иванов день, около десяти часов вечера французские пушки выпустили в небо потешные огни. По этому сигналу «черные мушкетеры» и полк дофина начали отвлекающий маневр, а триста гренадер, первая рота мушкетеров и граф де Монброн во главе четырех батальонов Королевского полка ринулись через траншеи и окопы на штурм Тонгрских ворот.

Нужно представить себе эту картину: французы шли в атаку под бой барабанов, с развернутыми знаменами; кругом взрывались гранаты (не менее шести тысяч), голландцы бросали фугасы, лили на наступавших горячую смолу, стреляли из мушкетов. И все же через полчаса французы захватили равелин, потеряв восемь офицеров и около сотни солдат убитыми и многих ранеными. К тому же выяснилось, что Монталь вместо отвлекающей атаки произвел настоящую, потеряв около трехсот человек. Во время схватки знамя мушкетеров оказалось в руках врага, но поручик Анри де Офей героически отбил его (через год, после отставки графа де Монброна, он будет назначен капитан-лейтенантом второй роты).

Потери противника составили около четырехсот человек убитыми и пленными, командир был убит. Французы закрепились в равелине, успешно отбивая контратаки врага. Так прошла вся ночь.

На следующее утро голландцам под командованием Фарио с третьей попытки удалось выбить из равелина французских гвардейцев (мушкетеры, сделав свое дело, стояли в арьергарде, восстанавливая силы). Узнав об отступлении гвардейцев, д'Артаньян без королевского приказа послал вестового в лагерь мушкетеров за подкреплением. Участвовавший в кампании герцог Монмут, сын Карла II, посчитал, что на подход к равелину по траншее нет времени, и решил бросить людей на штурм по открытой местности, причем атакующим надо было перелезть через недавно возведенный французами барьер. Этот безумный рывок мушкетеры совершили под градом картечи. Равелин они отбили, но на поле боя остались лежать убитыми пятьдесят офицеров и сто гвардейцев, а также триста раненых. Мушкетеры потеряли восемьдесят человек убитыми, а из пятидесяти раненых пятнадцать вскоре скончались. Д'Артаньян, которому мушкетная пуля попала в горло, лежал на насыпи рядом со знаменем роты. Любившие своего командира мушкетеры вызвались вынести его тело из-под огня. Четверо были убиты и ранены, прежде чем это удалось сделать квартирмейстеру роты Сен-Леже. Король пожаловал ему награду в тридцать тысяч ливров. После сражения король велел тайно отслужить заупокойную службу. В присутствии двух кузенов д'Артаньяна, Пьера и Жозефа де Монтескью, его похоронили у стен Маастрихта.

Через день отличилась вторая рота, и 29 июня Маастрихт капитулировал на выгодных для себя условиях: гарнизон и Фарио отпустили с воинскими почестями, а жителям сохранили привилегии. Людовик торжественно вступил в город; впереди него скакали триста мушкетеров; место д'Артаньяна занял Луи де Форбен, бывший майор лейб-гвардии.

Вобан выстроил вокруг города новые укрепления, и через три года, когда Маастрихт осадил Вильгельм III Оранский, он выдержал осаду, длившуюся тридцать восемь дней. Вильгельм потерял двенадцать тысяч убитыми (потери французов в 1673 году составили восемь тысяч) и был вынужден снять осаду, поскольку на выручку к французам спешил Шомберг.

Воспоминание о штурме под Маастрихтом оставило горький осадок у мушкетеров: офицеры решили, что лучше не подчиниться приказу, чем дважды захватывать одни и те же позиции.

Развивая наступление, мушкетеры способствовали захвату Безансона 21 мая 1674 года и капитуляции Доля во время второго завоевания Франш-Конте. В 1676 и 1677 годах они вернулись во Фландрию, где показали себя превосходными мастерами осады: пали Валансьен, затем Камбре и Сент-Омер. Видя их мужество и бесстрашие, принц Оранский воскликнул: «Если бы у меня были такие войска, я был бы непобедим!» В 1678 году был подписан мирный договор в Неймегене, по которому Франция получила Франш-Конте и несколько крепостей во Фландрии.

Через некоторое время война с Испанией возобновилась; на Францию ополчилась вся Европа. В «Парижском альманахе» за 1689 год, изданном большим тиражом, было помещено изображение короля-мушкетера, вооруженного шпагой и сражающегося сразу с восемью противниками. В самом деле, мушкетеры тогда сражались во Фландрии, на Рейне, в Нормандии…

20 мая 1692 года Людовик устроил в Живри самый крупный военный смотр за всю историю правления: сто двадцать тысяч человек выстроились в четыре ряда; на то, чтобы обойти один из них, уходило два часа. Команду разойтись дали только поздно ночью. После короткого отдыха войска выступили на север, к Намюру, и прибыли туда только в конце месяца. Там уже находились инженер Вобан и маршал де Люксембург. В июне 1692 года к ним присоединился Людовик XIV вместе со своей супругой госпожой де Ментенон и придворной свитой. Осада Намюра стала последней военной операцией при личном участии стареющего Короля-Солнце: он провел три тяжелые недели под нескончаемым дождем, страдая от приступов подагры, которые приковывали его к постели.

Намюр считался неприступным, даже Цезарь в свое время захватил его с большим трудом. Однако для взятия города оказалось достаточно двух мушкетерских рот: он пал 5 июня. Оставалась крепость, которой можно было завладеть только после осады по всем правилам военного искусства. Под проливным дождем, размывавшим дороги и осложнявшим подвоз боеприпасов, Вобан провел саперные работы. Отрезанная и лишенная надежды на быструю помощь, крепость сложила оружие 30 июня 1692 года.

Во время военных походов вплоть до 1692 года Людовик XIV находился на фронте 647 дней, то есть почти два полных года. Он разделял представление об идеале мужчины как о бесстрашном воине, не кланяющемся ядрам и пулям, а потому научился владеть собой во время канонады, умел держать себя в руках при любых обстоятельствах. Согласно двум регламентам, изданным в его правление (от 15 декабря 1665 года и от июля 1695 года), «в день баталии короли обязаны сражаться во главе тяжелой кавалерии». «Совершенно точно, что без присутствия короля, бдительность которого была душой осады и который, не требуя того, заставлял делать невозможное (настолько велико было желание ему понравиться и отличиться), дело никогда не довели бы до конца», – пишет Сен-Симон об осаде Намюра.

Во время последней войны (за Испанское наследство), в которой франко-испанскому союзу противостоял союз Англии, Нидерландов и Габсбургов, Людовик уже не мог воодушевлять свои войска личным примером, и военное счастье оказалось переменчиво. Теперь роль вдохновителей играли королевские мушкетеры – ударный отряд французской армии, они первыми бросались в бой, не щадя своей жизни.

Ход этой войны определялся уже не осадами, а сражениями с участием пехоты и конницы. Пехоте, которая была в три раза многочисленнее кавалерии, отводилась основная роль, а коннице – вспомогательная. В 1678 году французская армия насчитывала девять кавалерийских полков: дворянский полк (носивший имя владельца) состоял из двух эскадронов, королев ский – из трех; эскадрон включал четыре роты по пятьдесят всадников.

Во время крупных сражений тактику кавалерии можно было свести к трем самым распространенным приемам: продолжительный обстрел, затем атака рысью; рассыпная атака (излюбленный прием маршала Тюренна); конная лава, мчащаяся галопом с саблями наголо (любимый прием Великого Конде).