Грант с трудом подошел к кровати и опустился на четвереньки – туман стремительно заполнял голову, и под его давлением мысли и стремления быстро сходили на нет.

Он прижался головой к полу и дотронулся до слоя пыли.

Где-то глубоко в мозгу раздался крик, требующий, чтобы он немедленно встал, повернулся и вышел из комнаты, но этот крик с каждой секундой становился все тише.

Под кровать.

Детектив неотрывно смотрел под кровать.

Он вошел в дом сестры тридцать часов назад и все это время сопротивлялся наступлению этого момента. Но почему?

Свет лампы рассеивал темноту.

Пыльный деревянный пол.

Куча одеял.

Грант просунул лампу глубже, двигаясь вслед за ней.

Когда его голова оказалась под кроватью, он почувствовал специфический запах.

Запах уксуса и горелой проводки.

Одеяла пошевелились.

Протянув руку, детектив взялся за них и откинул в сторону.

Лампа осветила две сферы, полные паучьих яиц – ржавого цвета образования, напоминающие перезрелые ягоды ежевики.

Пока Мортон смотрел на них, сначала одну, а потом другую сферу закрыли прозрачные мембраны, которые потом синхронно поднялись.

Давление в черепе исчезло. Грант уронил нож.

Это были не паучьи яйца. Это были глаза. Он смотрел в чьи-то глаза.

Из-под одеял высунулась длинная, худая рука, и пальцы сомкнулись на его горле.

* * *

Кругом теснота, и он совсем один.

Нет ни прошлого, ни будущего.

Только здесь и сейчас.

Пол под ним исчезает. Желудок оказывается в горле. Его охватывает ощущение, что он летит вниз с невероятной скоростью на встречу с тем, что тянуло его в эту комнату с того самого момента, как он впервые переступил порог этого дома.

Он сталкивается с внушающим ужас интеллектом.

Впервые в жизни он ощущает – реально ощущает – свое сознание. Всю его слабость и уязвимость. Череп оказывается никудышней защитой. Проникновение происходит без всяких усилий. Наружу вытаскивается все, что он любит, что ненавидит и чего боится. Его самые тайные мысли растерзаны и обнажены.

Но прежде чем Грант задумывается, чего оно хочет, оно начинает разворачивать его сознание, как пергамент.

Он чувствует, как структура его мозга меняется, перестраивается, перепрограммируется.

Он ощущает покалывание нейронов.

Ощущает мысли, которые никогда не приходили ему в голову, как свои собственные.

Направления выстраиваются в логической последовательности.

Повороты направо и повороты налево.

Названия улиц.

И неожиданно его сознание захлопывается, как будто он уже получил абсолютное знание о том, что должен сделать дальше.

Глаза снова мигают.

Пол возвращается.

Он уже не под кроватью, а стоит возле нее, качая что-то, завернутое в ворох одеял.

В три часа ночи Мерсер была достаточно свободна от машин, чтобы Софи пролетала все перекрестки на красный свет.

Она добралась до трассы I-5 и с визгом покрышек помчалась на север, в направлении шоссе 520.

Когда она пересекала озеро Вашингтон, то позвонила Арту и включила громкую связь, чтобы не отрывать руки от руля, потому что мчалась со скоростью в девяносто пять миль в час по мокрому асфальту, а дворники с трудом очищали ветровое стекло.

– Привет, Софи, – ответил Доббс.

– Ты где?

– Все еще на четыреста пятом шоссе, в паре миль от Киркленда.

– Возможно, они едут в психиатрическую клинику «Эвергрин».

– А откуда ты знаешь?

– Долгая история, но я еду туда же. В пяти минутах за тобой.

– А зачем они едут в эту клинику?

– Ни малейшего представления, но в ней лежит отец Гранта. Сеймур нарисовал его странный портрет на счете. У меня в голове все встало на свои места только несколько минут назад.

– И ты считаешь, что они едут за ним?

– Возможно. Я сейчас позвоню в службу безопасности клиники и предупрежу их, чтобы они усилили охрану.

– Я вызову подкрепление.

Софи изо всех сил надавила на тормоз – выезжая на съезд с трассы, она практически потеряла контроль над машиной, и в самом конце эстакады, когда повернула руль, покрышки сорвались на мокром асфальте в занос и несколько мгновений машина двигалась на двух колесах.

Женщине удалось поймать машину, и она надавила на газ, стремительно разгоняясь на север, по бульвару, идущему вдоль озера.

Отражение города в воде превратилось в туманное пятно.

– Арт, – сказала Бенингтон, – я не представляю, чего можно ждать от этих людей.

– Добро пожаловать в клуб.

– Окажи мне услугу, ладно?

– Ты о чем?

– Постарайся, чтобы тебя не застрелили.

Грант открыл дверь и вышел в коридор.

Пейдж, по лицу которой катились слезы, стояла в нескольких футах от него.

– Я попыталась ее открыть, но она не поддавалась. Я подумала, что с тобой…

– Со мной все в порядке.

– Уверен?

– Да.

Сестра посмотрела на одеяла у него в руках.

– Это то, что я думаю?

Грант молча кивнул.

Пейдж поднесла руку к губам.

Когда она попыталась дотронуться до одеял, брат отступил на шаг.

– Я просто хочу посмотреть, – пояснила Пейдж.

Она взялась за край одеяла.

И приподняла его.

– Боже!

Психиатрическая клиника «Эвергрин», расположенная в пригороде Киркленда, была четырехэтажным кирпичным монстром, раскинувшимся на территории в двадцать акров[26], с лужайками, обсаженными хвойными деревьями.

«Трейлблэйзер» Софи мчался по узенькой дороге.

Вдали показались здания.

Сквозь залитое дождем ветровое стекло она смогла рассмотреть несколько горящих окон, но основная часть фасада утопала во мраке.

Проехав по кольцевой подъездной аллее к главному входу, детектив выключила двигатель.

3.13 утра.

Она достала «Глок» и проверила магазин.