Илья проверяет шкафчики в тумбочке, осматривает полки, но пульта нигде нет.

— В соседней комнате сейчас посмотрю. Может, он общий на весь дом?

Я пожимаю плечом и остаюсь одна. Илья возвращается через пять минут. С пультом. Ставит сплит на обогрев и медленно идёт ко мне, останавливается напротив. В комнате полумрак, атмосфера располагает к интиму. Я понимаю, что вниз мы не вернёмся, когда он целует меня. Глубоко, жадно, напористо. В солнечном сплетении всё сжимается в комок, но вовсе не от неконтролируемого сексуального влечения, нет...

По идее алкоголь должен был сделать меня капельку безрассуднее и смелее, но, когда Илья задирает подол платья и сжимает ягодицы, я громко охаю и выставляю руки вперёд, упираясь ладонями в твёрдую грудь. Больше от неожиданности. Однако не останавливаю Илью, позволяя ему нескромные ласки. Главное, не думать. Не впускать в мысли другого. Не сравнивать. У меня не было секса долгое время. Илья знал об этом, поэтому и не торопил меня ни с какими решениями. За это я ему благодарна. Но сейчас хотелось бы испытывать что-то посильнее этого чувства.

Я отвечаю на требовательные поцелуи, но острого желания внизу живота так и не появляется. Даже и намёка нет на предвкушение. Лишь приятное покалывание от настойчивых губ, которые проводят по ключице и спускаются вниз. Пытаюсь найти хоть какие-то зацепки, чтобы разжечь огонь внутри, но… всё тщетно. Влажные губы терзают мой рот, руки гладят живот и ведут вверх, сжимают грудь, а мне хочется расплакаться от пустоты внутри и попросить Илью остановиться. Если бы не недавний поцелуй с Асадовым, я бы решила, что разучилась чувствовать.

— Какая же ты красивая, детка. Как куколка… — хрипло шепчет Илья. — Так люблю тебя...

Платье летит на пол, Ракитин поднимает меня на руки и несёт к кровати, снимает с себя футболку, стягивает джинсы, оставаясь в боксерах. Смотрит горящим взглядом сверху вниз, а меня не покидает ощущение неправильности ситуации. Может быть, я действительно разучилась чувствовать?

Илья нависает надо мной и вжимает телом в матрас, раздвигает ноги коленом, пытается приласкать рукой. Я резко втягиваю в себя воздух, понимая, что от него даже пахнет иначе... И всё с ним иначе... Сильно зажмуриваю глаза и до боли прикусываю нижнюю губу.

— Наташа. — Илья отстраняется и заглядывает в лицо, когда я не откликаюсь на его ласки.

Долго смотрит на меня, и в его глазах вспыхивает непонимание, когда он замечает слёзы на моих щеках.

— Я что-то делаю не так? — тихо спрашивает он.

Сердце бешено стучит и вот-вот пробьёт грудную клетку, но вовсе не от желания. По-прежнему не от него. Отвожу глаза. Причина не в Илье, а во мне. Господи, да я же себя в первую очередь предаю, заставляя испытывать возбуждение и внушая, что всё правильно. Но так — неправильно. Это настоящее предательство. Я так не могу.

Илья резко выдыхает, перекатывается на спину и лежит какое-то время молча. Шумно и часто дышит. Мне хочется плакать ещё сильнее. Едва сдерживаюсь.

— Ты сейчас не готова или в принципе никогда не будешь готова? У тебя сколько времени секса не было, Наташ?

Намекает, что я должна была от одного его прикосновения воспламениться, а за пару нажатий на клитор кончить? Но проблема ведь не только в физиологии…

— Я в курсе, что после всех свиданий, на которые ты ходила, ничего с теми парнями не было. Даже поцелуев, — говорит он.

Илья просил парней ухаживать за мной? Чтобы посмотреть на мою реакцию? Оценивал степень моей готовности к отношениям? А потом перешёл в наступление, когда встреча с последним перетекла во второе свидание и поцелуй?

— Ты не имел права... — сдавленным голосом произношу я. — Ты...

— Я никого не подсылал, ясно? Всего лишь присматривал за тобой, чтобы никто не посмел обидеть. Ты девочка видная. Всякое может быть. Один раз уже обожглась. Хватит. К тому же постоять за тебя в случае чего было некому. Только я рядом был. Я чувствовал ответственность.

Я молчу, но на языке крутятся не совсем приятные слова — вряд ли они понравятся Илье.

— Пока я не готова, — говорю наконец и снова поджимаю губы, отворачиваясь. — Но если так хочется и принципиально сделать своей, то…  можешь взять силой.

Илья удручённо вздыхает.

— Я не насильник, чтобы брать тебя силой, тем более плачущую. Не возбуждает меня такое, Наташа. Но да, держусь из последних сил. Чего ты добиваешься, скажи мне? Правда хочешь, чтобы силой взял? Сколько можно морочить мне голову?

Пренебрежение в его голосе задевает, и нервы сдают окончательно. Я всхлипываю, слёзы текут из глаз.

— Куда ты? — спрашиваю надтреснутым голосом, когда Илья встаёт с кровати и одевается.

— К парням. Дальше бухать. Или хочешь, продолжим? — кривит он губы в язвительной усмешке и окидывает меня быстрым взглядом. — Но не уверен, что ты потом к себе ещё хоть когда-нибудь подпустишь. Не представляю, что можно было сделать такого, чтобы ты от мужиков как чёрт от ладана бегала. Надеюсь, у него больше никогда и ни на кого не встанет. Урод.

Илья уходит, и я остаюсь одна. Какое-то время прислушиваюсь к равномерному шуму от работающей сплит-системы. Внутри зреет гадкое чувство. Мне противно, что я вынуждаю Илью испытывать эти чувства. Может быть, перестать мучить и себя, и его? Вряд ли звёзды перед глазами появятся в дальнейшем, если сейчас ничего такого и близко нет. Я чувствую себя худшим человеком на свете. Сломанной игрушкой, в которую сможет играть только тот, которому она дорога. У меня была такая в детстве. У куклы не было ноги и глаза через раз открывались, но я обожала её и выделяла из всех игрушек, несмотря на дефекты. Накрываюсь одеялом с головой и не замечаю, как проваливаюсь в тревожный и беспокойный сон. Не помню, что мне снится, но что-то очень неприятное и плохое.

— Наташа, посмотри на меня, — словно издалека слышу взволнованный голос Ильи. — Ты вся горишь, детка...

Прохладные ладони касаются моего лица, и