долга и слегка пьяный. Рейма вида не подал, что прекрасно чувствует аромат вискаря от начальника. Еще бы он намекнул на что, щенок. Получил бы тогда еще пару грязных работ в послужной список.

Они вышли к воротам Ангара, когда здорово стемнело. Было тепло и Шерифу стало снова жарко. Боль в боку ушла, и было легко. Словно все плохое прошло, а впереди только хорошее. Внезапно сообразил, что не показал Президенту смарт-часы. Вот клять! Накрапывал мелкий дождик. Фоном к покрапыванию дождя был слышен тоскливый вой и скулеж за стеной. Но не громкий, словно те волки, которым позволялось изливать ночную тоску, специально уходили подальше от Поселения. Перед воротами сидели на стульях два человека. Один из них был Коля Снайпер, второго в темноте Шериф не разглядел. Коля жестким голосом стопорнул проходящих мимо, и пока не убедился — кто перед ним, не опустил ствол Веры вниз. Он вообще не спит что ли? Рейма коротко переговорил со вторым парнем на посту, и они потопали в сторону Офиса. Шерифа раскачивало.

Резко вякнула рация на боку, и луч прожектора прорезал темень, выхватив на доли секунд из черноты низкие строения вагончиков, кучи битого бетона и торчащей как рога диких животных, ржавой арматуры. Свет ушел в сторону Северных ворот.

— И куда мы с тобой топаем, а? Рейма?

— Я та-ащу са вами эту тура-а-ацкую каструльку и бесропо-отно фыполя-яю все прикасы.

— А я втупил чей-то. Как лосось на пляже. Разворот и идем к кузне. Поищем там человечка одного. За мной, шагом марш. Зыркай по сторонам. Я расслабился что-то.

— Я саметил, — грустно сказал Рейма и слегка подставил Шерифу плечо, когда он разворачивался на месте по слишком крутой траектории. Шериф оперся на молодого парня и встряхнул головой.

И что это со мной. Совсем окосел. Раньше такого не припомню. Вроде мозги работают, а все остальное как ватное. Таблетки может? Я ж таблетку сожрал, а потом вискарем ее запивал! Наверное, нельзя их мешать вместе. А неплохо, кстати. В следующий раз надо так дома закоктелить и спать завалиться. Может, тогда без кошмаров обойдусь. Где это мы? Не опозориться еще раз перед сопляком. Долбаная темнотища. А вот контейнер с кабелем и там должны быть дальше бочки. Вот они. Тут мыловарня. Воняет. Значит до кузни еще метров сорок. Рейма молодец, сучий сын. Наградить его надо. Ну, потом.

Шериф перепрыгнул небольшой разлом в выходившем наружу гранитном массиве скалы и, начав приходить в себя, остановился.

— Стой тут, Рейма, — прошептал он, — паренек уж больно пугливый.

— Вы про Проныру? Тум-мает-те он тут?

— Отставить делать правильные выводы из наблюдений. Ты ничего не понял. Понял?

— Та-ак точно ком-мантир! Я ничеко-о не понял.

— Заткнись. Дай сюда кастрюлю.

Он начал красться мимо вагончика, в котором кузнецы складывали свой инструмент, мимо большой печи с горном и мехами. Ткнулся животом в большую наковальню и чертыхнулся. Алкоголь начал выветриваться и его заменяло тревожное чувство опасности. Словно на него снова кто-то смотрел в темноте. И видел всего полностью, как при свете прожектора. Злобно смотрит. Расчетливо. Он обернулся и вытер ладонью капли теплой воды на лице, дернул себя за свалявшуюся мокрую бороду.

— Михаил, — еле слышно проговорил он, — Михаил, это я, Шериф. Разговор есть, выходи.

Где-то рядом с большим горном был секретный люк в небольшое помещение под землей. Что-то вроде комфортабельной ямы с диваном. Кузнецы прятались там во время плохой погоды, чтобы контролировать горение печи по несколько суток. Раньше, при устройстве стены, печь не гасили месяцами, работы было много. А сейчас проще было разжечь малую печь и наделать мелких металлических предметов или наплавить свинца для патронов. Про этот маленький бункер в Поселении знали, может, с десяток человек кроме самих кузнецов.

— Один? — раздалось как из-под земли.

— Вылазь давай, Мишка. Я мокрый весь уже. Дело есть.

— Свет не зажигай, начальник. Как облава? — Проныра вылез откуда-то справа от Шерифа.

— Я обещал тебе ягоды. Держи кастрюлю. Потом кастрюлю вернешь.

— А напесца мне сейчас ягоды? — Мишка был явно расстроен, — я их бабе хотел одной подогнать. Обещал за ласки и приветливость. А сейчас? Комендантский час, к ней не пробиться и муж у нее выхухоль одноглазая. Сейчас наверняка дома сидит, ссыкло тупое. Он из этих — лесорубов. Здоровый как лось и тупой как олень. Его женка со всеми с кем захочет…

— Оставь эти подробности, Михаил, — мне нафиг не нужно это знать. Лучше скажи, где тот парень в зеленой куртке, который с коричневым пальто и беременной девахой общался. Борис или Денис, кажется.

— В зеленой куртке? — сочно жуя, переспросил Проныра, — Борис?

— Хорош жрать! Я же просил тебя разузнать про пальто без рукавов и зеленую куртку? Забыл уже все? Где его найти?

Луч прожектора снова прочертил черный небосвод над головой и на секунду Шериф разглядел сидящего на корточках Проныру. Он набивал рот клубникой, по подбородку текло красное.

— Короче, — Проныра шумно проглотил, — его легко найти. Живет сейчас с одной бабой в домике около Общежития. Зовут его Борька, это верно. Работает то там, то сям. Последний раз, знаю точно, уходил с собирателями. До этого был и в углежогах, и шкуры выделывал и даже поработал какое-то время у Механика. Но оттуда его турнули, или сам не захотел дальше там работать. Он гражданство так и не получил, хотя пришел вместе с той беременной и ее хахалем. А у Механика только с гражданством работать можно. Обитает в квартирке у девахи, Катька ее зовут, хромая, и рука у нее не гнется левая, хе! Дочка одного из «Первых». Так вот, квартирка у нее на втором этаже над вагончиком с надписью «Электромастерская». Знаешь?

— Конечно, знаю, не гони. Сейчас он там?

— Да, я дерьмо совы не ем! Откуда мне знать сейчас он там или нет? Где ему быть во время облавы, как не там? С тебя еще клубника, как всех выпустят. Как часы? Сердечного приступа не было?

— Помог как выдра бобру. Я и сам это мог узнать, а не таскаться к тебе по ночам.

— Что спросил — то и ответил. А что ты ждал? Что я знаю, какого цвета у него носки и носит ли трусы? С тебя клубника и не двадцать ягод жалких!

— Поторгуйся мне еще, придавлю — не встанешь, — Шерифа начал разбирать смех, и он еле сдерживался, — убьют тебя когда-нибудь за твою наглость и адюльтер.

— Какой еще адьюльтер? Не было у меня такого никогда! Меня Ветеринар месяц назад осматривал на предмет