* * *

И в ту самую зиму, когда паломники пребывали под Константинополем, жители города прекрасно укрепили стены города. Они подняли выше и стены, и башни, надстроили сверху каменных добрые деревянные башни и прочно укрепили их снаружи, обшив толстыми крепкими досками и прикрыв сверху воловьими шкурами так, чтобы нечего было опасаться лестниц с венецианских кораблей. В городе же установили они по меньшей мере сорок камнеметов от одного до другого края стен в тех местах, где, как они думали, паломники могут пойти на приступ. Неудивительно, что они это сделали, ведь у них было полно досуга. А между тем, пока все это делалось, греки-изменники, а с ними Мурцуфл, Насупленный, собрались однажды вместе и сговорились поставить совсем другого императора, потому что молодой Алексей не казался им достойным трона. И Мурцуфл сказал: «Если вы поверите мне и захотите сделать меня своим императором, я избавлю вас и от французов, и от молодого Алексея. Причем избавлю так, что вам никогда больше не придется их опасаться». И изменники сказали, что если Мурцуфл в состоянии избавить их от французов и от молодого Алексея, то они сделают его императором. И Мурцуфл поклялся освободить их всех за восемь дней. И они еще раз поклялись сделать его своим императором.

* * *

Тогда Мурцуфл, не помышляя об отдыхе и сне, взял с собой оруженосцев, ночью вошел в покой, где спал его сеньор, молодой император, в свое время, к слову, вызволивший его из темницы, и приказал накинуть на шею Алексею веревку и задушить его. А также задушили его отца и соправителя Исаака. Когда Мурцуфл сделал это, то вернулся назад к тем, кто должны были поставить его императором, и сказал им о содеянном. И они короновали его. А когда Мурцуфл стал императором, по всему городу разнеслась весть об этом: «Мурцуфл император!» Потом из города в лагерь пилигримов была подкинута тайная грамота, и в ней сообщалось о том, что свершил Мурцуфл. Когда бароны об этом узнали, то одни говорили, что едва ли найдется кто-нибудь, кто будет жалеть о смерти предателя Алексея, а другие, напротив, говорили, что на них лежит вина за то, что молодой император погиб такой насильственной смертью. А потом прошло немного времени, и Мурцуфл велел передать графу Луи, графу Фландрскому, маркизу и всем другим знатным баронам, чтобы они убирались прочь. И чтобы они очистили его землю, и чтобы они зарубили навсегда на своих длинных латинских носах, что истинным императором в Константинополе является он, Мурцуфл, и что если по истечении восьми дней он все еще найдет латинян под стенами, то всех безжалостно истребит. Когда бароны услышали слова Мурцуфла, они так сказали: «Что? Тот, кто ночью изменническим образом умертвил своего сеньора, он еще смеет посылать нам такие требования?» И они послали сказать Мурцуфлу, что бросают ему вызов и пусть он теперь их опасается. Они теперь не покинут этих мест, пока не отомстят за молодого императора Алексея, которого Мурцуфл предательски убил, и пока не возьмут Константинополь во второй раз, добившись полностью выполнения всех условий, которые убиенный император Алексей обязан был выполнить по договору.

* * *

А затем французы и все венецианцы собрались вместе, чтобы держать между собой совет насчет того, как им действовать и кого поставить императором, когда город будет захвачен. В конце концов они решили, что возьмут десять французов из числа самых достойных в войске и десять венецианцев, тоже из числа самых достойных, и то, что решат эти двадцать паладинов, то и будет сделано. Причем если императором будет избран кто-то из французов, то патриархом изберут кого-нибудь из венецианцев. И было решено, что тот, кто станет императором, получит в свое личное владение четвертую часть империи и четвертую часть города, а остальные три четверти будут поделены так, чтобы половина отошла к венецианцам, а другая половина к французам. И все они будут держать земли от императора. И решив так, избранники заставили всех воинов войска поклясться на святых мощах – в том, что всю добычу в золоте, в серебре, в новых тканях и любую другую стоимостью в пять су и выше они снесут в общий лагерь для справедливого дележа; и что никто не учинит насилия ни над одной женщиной, а тот, кого застанут совершающим насилие, будет тут же на месте предан смерти. И заставили всех воинов поклясться на святых мощах, что не поднимут они руку ни на монаха, ни на монашенку, ни на священника, разве только вынуждены будут к самозащите, и что никто не разрушит в Константинополе ни церкви, ни монастыря.

* * *

Потом, когда все это было обговорено, а время близилось к великому Посту, венецианцы и французы стали приготовляться и снаряжать корабли к бою. Причем венецианцы соорудили новые мостки на своих нефах, судах с башнями на корме, с которых удобно прыгать прямо на стены, а французы приготовили свои осадные орудия, так называемые «кошки», «повозки» и «свиньи», которые позволяют быстро подкапывать и разрушать стены. А венецианцы взяли доски, из которых строят дома, и, плотно их пригнав, покрыли настилом свои корабли, оплетя сверху такой настил еще и виноградной лозой, так что камнеметы не могли разнести корабли в щепы. А греки Мурцуфла тоже сильно укрепили свой город изнутри, а деревянные башни, которые надстроили над каменными, покрыли крепкими воловьими шкурами. И не было такой башни, которая была бы ниже чем в семь, или в шесть, или по меньшей мере в пять ярусов.

* * *

А потом, дело было в пятницу, примерно за десять дней до Вербного воскресенья пилигримы и венецианцы построили свои корабли бортом к борту и, погрузив боевые орудия на баржи и галеры, двинулись по направлению к городу. И флот растянулся по фронту едва ли не на два лье. И все пилигримы и венецианцы были превосходно вооружены. А в самом городе был холм, с вершины которого хорошо просматривались поверх стен все корабли, столь он, этот холм, был высок. Там Мурцуфл, изменник, раскинул свою алую палатку и приказал трубить в серебряные трубы и бить в большие барабаны. И устроили греки оглушительный шум, причем пилигримы все это ясно видели, а Мурцуфл с холма видел корабли пилигримов.

* * *

А когда корабли должны были вот-вот причалить, венецианцы взяли крепкие канаты и подтянулись как можно ближе к стенам, а французы приготовили орудия для осады стен. Потом венецианцы взобрались на перекидные мостики своих нефов и яростно пошли на штурм стен. Двинулись на приступ и французы, пустив в ход орудия. Когда греки увидели, что французы идут на приступ, они принялись сбрасывать на осадные орудия такие огромные каменные глыбы, что и не скажешь. И каменные глыбы раздавливали, разносили в куски и превращали в щепы все орудия, а с другой стороны венецианцы с кораблей не могли добраться ни до стен, ни до башен, настолько они оказались высокими. И в тот день ни венецианцы, ни французы ни в чем не смогли достигнуть успеха – ни завладеть городом, ни взойти на стены. Когда они убедились, что ничего не могут сделать, они были сильно обескуражены и отошли назад. Когда греки увидели, что латиняне отступают, они принялись вовсю орать и вопить, взобрались на стены и снимали с себя одежды, чтобы показать латинянам свои голые греческие задницы. Когда Мурцуфл, незаконный император, увидел, что пилигримы отступают, он повелел трубить во все трубы и бить во все барабаны, произведя ужасный оглушительный шум сверх всякой меры. И Мурцуфл сказал своим людям: «Ну, вот поглядите, сеньоры, разве я не достойный для вас император? Никогда у вас не было такого достойного императора. Разве не хорошо я для вас содеял? Отныне нам всем нечего опасаться, я всех латинян повешу и предам позору».