Неужели он отец Амбер? Иначе откуда у него та самая записная книжка и точно такой же ключ путешественника? Смогу ли я спасти мистера Незалса? А девочку в шахте? Как связаны Амбертон и Миллвиль?

И кто из них копия, а кто оригинал? И почему на каждый ответ я нахожу лишь новые вопросы?

Нужно проверить даты по циклу Метона! Рванул тумбочку, обшарил ящики, вывернул из шкафа свои вещи. Блокнот деда исчез! Может, Кэр забрала его? Может, я выронил его в подвале? Нет. Я точно знал, где оставил его. В доме Амбер, на столике. Тогда, найдя ключ от двери, я был так окрылен, что и не заметил пропажу. А теперь… Теперь я лишился, возможно, единственных подсказок ко всей это запутанной истории с перемещением и тринадцатым часом.

Но сильнее утраты записей деда меня глодало чувство вины. Вины за то, что своими бездумными действиями я загубил минимум две жизни.

Все произошедшее не было случайностью. Все это было предопределено еще до моего рождения. Но кем? А главное, зачем?

Надо вернуться туда, где все началось. В место, куда я попадаю в каждом ветке времени и мира. Я обязан еще раз пробраться в гнездо Паучихи.

Я сжался в клубок, обхватил колени и уткнулся в них лбом. Я слишком мал для таких приключений!

Глава 21

Вездесущие усы

Я не знаю, как часто дети умирают во сне от кошмаров, но что-то подсказывает, что крайне редко. Иного объяснения своей живучести я не нахожу.

И вот я проснулся вновь. Солнце отчаянно рвалось в палату. Пылинки кружили в столбе яркого янтарного луча. В голове поселился пчелиный рой сомнений. Они гудели, и я почти чувствовал, как трещит череп, не в силах уместить все: тот мир и этот, реальность и Изнанку, прошлое и настоящее, переходы меж временами и ключи от дверей, ведущими в прошлое. И иногда я продолжаю сомневаться. А вдруг того мира вовсе и не было? Это лишь сон, фантазия, иллюзия? А если нет? И все было на самом деле? И между бесконечным множеством миров ползают ужасные твари-слазени. Ищут, охотятся, подстерегают. Ждут, как бы напасть и выжрать тебя изнутри. Занять твое место, натянуть твою шкуру, как костюм, и незамеченными бродить среди живых. Пока не износится тело. Пока не проснется голод…

Они охотятся за теми, кто владеет ключами, за путешественниками, а иногда приходят в дни пустоты на Черную ночь. Вдруг тогда я, кто был рожден в момент перекрытия миров, между полутенью и полумирьем, с самого рождения ношу в себя потустороннего монстра. Слазеня.

Я поднял руку. Свет обогнул пальцы. Моя рука светилась, как у заправского мага. Тогда я снял с шеи подвеску и подставил солнцу синий крылатый ключ. Лучи лизали грани металла и пускали робких зайчиков по стене.

Вдруг мое желание сбылось? И все обратилось в сон. Остался лишь ключ. Никаких подкроватных и заоконных монстров, никаких ночных кошмаров и зловещих домов. Обычная скучная жизнь. Я прислушался к себе. Но ответа не было. Может, это нормально.

Я ущипнул себя и с облегчением почувствовал боль. Обвел взглядом палату. Белая дверь безразличным прямоугольником тихо висела на стене. Я не хотел, чтобы она стала синей.

Спустил ноги и прикоснулся босыми пальцами к полу. Прохладный. Не обуваясь, я подошел к окну и провел рукой по подоконнику. Никаких следов Слазеня. Даже царапин нет. Взялся за ручку и потянул. Утренний ветерок ворвался в палату и взъерошил мне волосы. Он принес свежесть и запах надежды.

Я смотрел на мир по ту сторону стекла. Моя палата была на третьем этаже. Внизу серый квадрат парковки, зажатый со всех сторон буйной зеленью. Асфальт плавно вытекал из-под пары машин и заворачивал за угол, убегая из поля моего зрения.

Я оглянулся на цветы. Букеты еще даже не увяли. Свежие. И мертвые. Кто-то даже принес плюшевого медведя. Бежевого, мягкого, нелепого. Я покрутил игрушку в руках и кинул в мусорное ведро. Это больше напоминало панихиду, чем пожелание выздоровления. Пальцы легли на ярко-алую герберу. Бархатные лепестки, чуть прохладные, дрогнули, и я, раскрыв ладонь, взглянул на смятый цветок в моей руке.

Я хотел выкинуть их все, но урна была слишком маленькой. Когда я запихивал в нее второй букет, пришла медсестра.

Она ничего не сказала, но по взгляду я понял, что она и не такое тут видела.

Через какое-то время пожаловал доктор. Он улыбался, механически спросил о моем самочувствии, что-то отметил на планшете и ушел. Процедуры я не проходил. Повязок не накладывали. На руке был след от капельницы. Мама сказала, это витамины. Все ж я два дня провел невесть где, и организму требовалось восстановление. У меня ничего не болело. Наверное, со мной был полный порядок. Ну, или им так казалось. Я не собирался их разубеждать.

Я лег и уставился в потолок. Я хотел бы сказать, что не видел ничего, но это было бы враньем.

Стоило закрыть глаза, и на обратной стороне век всплывали лица Мухи, Корва, Незалса, шелковые руки-пауки старухи, латунная морда льва, безымянные лица с портретов, у которых вместо носа были клювы, и черные птицы с человечьими лицами… А еще иногда я видел тень, это был Серый человек. Но он больше не говорил со мной. Или я не хотел слушать.

Не знаю, сколько я так лежал, но, когда дверь открылась в очередной раз, я увидел Кэр. Я вернул маме улыбку.

– Доброе утро, малыш! Готов вернуться домой? – ее глаза сияли счастьем.

– Прекрати уже называть меня так, – заворчал я и осекся. За спиной Кэр стоял Усач.

Уши словно перцем посыпало. Я злился, что Кэр сюсюкается при чужих. А Усач был не просто чужим. Он мне не нравился.

«Неужели он что-то знает о вчерашнем?» – подумал я и испугался.

Наши взгляды встретились. Его синие глаза жгли холодом. Он изучал меня. Словно прощупывал. Будто сканировал и просвечивал.

Кэр перехватила мой взгляд, обернулась на «допросителя» и вновь, улыбаясь, посмотрела на меня.

– Моя машина все-таки сломалась. Мистер Войник любезно предложил свою помощь.

– Привет, Макс, – криво усмехнулся Усач. – Как твое самочувствие? Вспомнил новое?

Кэр встрепенулась:

– Вы же обещали, – укоризненно и даже немного свирепо (что не могло меня не порадовать). – Никаких вопросов о произошедшем, пока он не вернется домой.

– Прошу прощения.

Я ждал, что он предложит подождать нас в машине, но нет. Этот верзила скрестил руки на груди (каждая