Большинство офицеров шведского штаба в Саксонии считали наиболее вероятным, что король двинется на Балтику – освобождать шведские провинции от русских захватчиков. Этот поход позволил бы отплатить русским за нанесенное оскорбление, прибрать к рукам их новый строящийся порт, а их самих отогнать подальше от моря. Для царя, известного своим пристрастием к соленой воде и Санкт-Петербургу, это было бы тяжелым ударом. В военном отношении массированное наступление на балтийское побережье давало то преимущество, что армия Карла могла продвигаться левым флангом вдоль берега моря и беспрепятственно получать припасы и подкрепления из Швеции. Кроме того, это позволяло бы существенно пополнить армию за счет сил, дислоцированных в тех краях, – 12-тысячного корпуса Левенгаупта в Риге и 14-тысячного корпуса Любеккера, угрожавшего Петербургу со стороны Финляндии. Правда, этот план имел и слабые стороны. За семь лет войны шведским провинциям изрядно досталось. Хутора были выжжены, поля поросли бурьяном, города почти обезлюдели из-за войны и повальных болезней. Если эти истощенные земли снова стали бы ареной сражений, им грозило окончательное опустошение. Но не сострадание определило решение Карла. Просто он понимал, что, даже если все побережье будет возвращено Швеции, а над Петропавловской крепостью взовьется шведское знамя, эта победа не станет окончательной, пока в Московии правит Петр. Русские войска будут отброшены, но лишь на время. Рано или поздно неугомонный царь непременно вернется к морю.

Балтийскому походу король предпочел более дерзкий план – удар по сердцу России, Москве. Карл рассудил, что, только заняв Кремль, он гарантирует Швеции надежный мир.

Разумеется, Карл не мог допустить, чтобы русские прознали о его плане. Необходимо было убедить их, что шведы выступят к Балтике. С этой целью были запланированы отвлекающие маневры. Как только король двинется на восток через Польшу и русские войска станут оттягиваться с Балтики в Польшу и Литву, финская армия Любеккера направится по Карельскому перешейку к Шлиссельбургу, Неве и Петербургу. Удар основных шведских сил неминуемо отвлечет и те русские войска, которые противостоят Левенгаупту под Ригой. И тогда под эскортом полков Левенгаупта из Риги на юг выступит огромный обоз, который соединится с основными шведскими силами и пополнит их людьми и припасами на завершающей стадии похода на столицу России.

* * *

Тем временем во всех городах и селениях Саксонии, где были расквартированы шведские войска, полным ходом шли военные приготовления. Солдаты покидали дома и казармы, где почти год наслаждались вольготным житьем, и собирались в эскадроны и взводы. Ряды армии пополнились тысячами новых рекрутов, зачастую из числа немецких протестантов. Протестанты Силезии, в стремлении послужить монарху, который поддержал их дело против католиков, стекались на вербовочные пункты в таких количествах, что шведским сержантам оставалось лишь отбирать самых лучших.

Шведская армия, которая во время вторжения в Саксонию насчитывала 19 000 человек, пополнилась волонтерами и выросла до 32 000. К тому же в шведской Померании обучалось 9000 свежих рекрутов из Швеции, которые должны были присоединиться к главной армии, как только она вступит в Польшу. Тогда общая численность сил Карла достигла бы 41 700 человек, включая 17 200 человек пехоты, 8500 кавалерии и 16 000 драгун. Среди драгун числилось много новобранцев из Германии, хотя далеко не все они были новичками в военном деле. По сути, они (как и вообще любые драгуны) представляли собой посаженную на коней пехоту, готовую, в зависимости от обстоятельств, сражаться как в конном, так и пешем строю. Кроме того, при армии состояли хирурги, капелланы, офицерская прислуга и всякого рода гражданские чиновники. За армией тянулось множество никем не считанных повозок, нанимаемых у местного населения для подвоза военных припасов и продовольствия на определенное расстояние.

С учетом 26 000 солдат Левенгаупта и Любеккера, дожидавшихся своей очереди в Ливонии и Финляндии, общая численность войск, готовых обрушиться на Россию, достигала почти 70 000 человек. Вся эта сила представляла собой слаженный и притертый грозный боевой механизм. В соответствии со шведскими боевыми уставами, иностранных рекрутов учили различать сигналы шведских барабанов и владеть оружием шведского образца. Было проведено перевооружение армии. На смену тяжелому клинку, доставшемуся Карлу в наследство от отцовского царствования, пришла более легкая и удобная «шпага Карла XII». Большая часть батальонов и прежде была вооружена современными кремневыми мушкетами, а теперь и шведская кавалерия получила пистолеты с кремневыми замками. Для предстоящей кампании были заготовлены большие запасы пороха, но, в соответствии с традицией шведской армии, особое внимание уделялось подготовке к ведению боя холодным оружием.

Саксонским портным прибавилось работы – надо было одеть этих самодовольных, отъевшихся солдат в новые мундиры. Когда армия вступала в Саксонию, ветераны Карла в изношенных, оборванных мундирах напоминали цыган. Теперь они облачились в новые сине-желтые мундиры, получили темно-синие или серые плащи и новые сапоги. В некоторых кавалерийских полках на смену матерчатым штанам пришли лосины, более подходившие для того, чтобы проводить долгие дни в седле. Из Швеции были доставлены новые Библии и молитвенники, накапливались медикаменты. Обильные запасы продовольствия распределялись по полковым подводам. Шведским солдатам полагался плотный рацион; почти два фунта хлеба и два фунта мяса на день, а к ним еще две с половиной кварты слабого пива, горох или каша, соль, масло и еженедельная порция табаку.

К середине августа все было готово. Карл распорядился очистить лагерь от всех прибившихся к нему женщин и собрал армию на общую молитву. В четыре часа утра 27 августа 1707 года король Швеции Карл XII выехал из Альтранштадта навстречу своей величайшей авантюре. За ним могучим потоком следовали бравые воины, резвые скакуны – огромная, сильная армия, какую никогда еще, за всю историю Швеции, не доводилось возглавлять шведскому королю. Нескончаемые колонны сине-желтых мундиров, тянувшиеся по пыльным дорогам Саксонии в те дни на исходе августа, представляли собой незабываемое зрелище. «Каждый, кто видел этих храбрых, крепких, прекрасно обученных и экипированных ребят, думал, что они непобедимы», – с восхищением вспоминал какой-то швед. «Словами не опишешь, до чего великолепно смотрелись эти шведы – здоровенные, откормленные, крепкие парни в сине-желтых мундирах, – вторил ему саксонец. – Во всей Германии не сыщешь таких молодцов. То-то печалились женщины Лейпцига! И не только горько рыдали при расставании, но даже лишались чувств… то же творилось и в других городах, повсюду… ибо трудно поверить, какие вольности позволяли себе шведы в подобных делах. Едва ли не все избалованы вниманием. Если им и доведется вернуться к родным очагам, я не завидую их женам; молодой девице, будь она моим злейшим врагом, я бы не пожелал выйти замуж за одного из этих офицеров, будь он даже полковник».

Первый этап марша, проходивший через земли протестантской Силезии, более напоминал триумфальное шествие, чем начало нелегкой кампании. Здешние жители почитали Карла своим благодетелем, ведь благодаря ему были вновь открыты их кирхи. Множество народу стекалось к армейским бивуакам на ежедневные богослужения под открытым небом, мечтая хоть краешком глаза увидеть своего героя. На зрителей оказывал глубокое воздействие вид Карла, стоявшего на коленях среди своих солдат, и немало юношей, никогда раньше не бравших в руки оружия, мечтали последовать за армией, будто та отправлялась в крестовый поход. Карл не без удовольствия принимал всеобщее поклонение и даже велел своим капелланам исполнять лишь гимны, переведенные с немецкого, чтобы местные жители, услышав знакомую мелодию, могли присоединиться к молитве.