Когда Мария Антуанетта хотела дать отпор родственным упрекам, она напомнила, как Вена сама подталкивала ее отстаивать интересы родины. Габсбургские правители, их канцлер и посол отныне зареклись высказывать королеве претензии поучительным тоном, забыв, что они сами ее провоцировали на подобное поведение. И какое у них право возмущаться несправедливыми словами Марии Антуанетты в адрес мужа, когда они сами нарисовали ей такой нелестный портрет Людовика?

И в Версале, и в Шенбрунне всех волновало одно: после долгих лет брака у королевской четы не было ребенка. Марию Антуанетту муж не сильно привлекал в физическом плане, да и он, в свою очередь, нередко ее игнорировал. «Удвойте нежности», — посоветовала дочери Мария Терезия. Ведь двор только и судачил об этом бесплодном союзе, а в министерствах из-за него сходили с ума от волнения. Виновен ли в бездетности Людовик? Императрица была в том уверена. Дофин, а затем король прошел четыре курса осмотра у лучших хирургов. Все они заключили, что он нормально сложен и «нет никаких физических препятствий для супружеской жизни». Монаршеский фимоз и помощь, оказанная ловким движением ланцета — не более чем плод воображения Стефана Цвейга[140].

Но ожидание уже казалось вечным. Граф д’Артуа, второй брат короля, женившийся раньше Людовика, успел обзавестись сыном, герцогом Ангулемским, пока монарх безуспешно силился стать мужем собственной жены. В апреле 1777 г. Иосиф II решил, что он обязан нанести визит в Версаль и разобраться с тайной. Побеседовав без ложной скромности с четой, австрийский император поставил собственный решительный диагноз: «Это двое неопытных юнцов». Сексуальность проснулась в короле с опозданием, его потребности отличались скромностью. Долгое время считали (с легкой руки его брата Прованса) что он в данной области глух. А у Марии Антуанетты, по свидетельству Иосифа II, было «мало темперамента»: «Проявляете ли вы, сестра моя, привязанность, нежность, когда он подле вас?.. Не холодны ли вы, не отстраняетесь ли, когда он ласкает вас, говорит с вами?.. Не создаете ли вы впечатление, что вы раздосадованы или даже что вам неприятно?»

И Людовик, и Мария Антуанетта вступили в брак слишком рано, их невезучие (и болезненные) попытки в постели привели к тому, что они совершенно утратили веру в себя. Эти неудачи, ранящие их целомудрие, происходящие под нескромными или насмешливыми взорами придворных, порождали в супругах чувство стыда и вины. После книги Стефана Цвейга, омытой фрейдистскими настроениями эпохи автора, многие писатели видели в этом причину, определившую отношения четы. Людовик сбрасывал физическое напряжение во время охоты и компенсировал свою брачную «несостоятельность» тем, что закрывал глаза на женины капризы, а Мария Антуанетта забывалась, развлекаясь в своем маленьком кружке, и проводила ночи, не ища общества мужа.

Ситуация разрешилась в августе 1777 г. Ликующая королева сообщила матери: «Я испытываю самое большое счастье за всю свою жизнь. Вот уже более девяти дней, как наш брак состоялся… Я не уверена, что уже беременна, но хотя бы у меня есть надежда, что это однажды свершится». Ей был всего 21 год.

20 декабря 1778 г. родилась девочка, будущая старшая дочь короля. В 1781 г. появился дофин Людовик Жозеф, а в 1785 г. последовал второй сын — он стал Людовиком XVII, и еще через год — София. Через семь лет ожидания Мария Антуанетта подарила монарху и королевству детей. С рождения уже первого ребенка Мария Терезия могла радоваться: ее дочь не только не отвергли, но она стала матерью, завоевала уважение при дворе, и союзу с Австрией больше ничего не угрожало. Вена рассчитывала, что новое положение королевы даст ей кое-какие выгоды.

Долгое ожидание наследника компрометировало Марию Антуанетту. Ее вкус к независимости и отказ подчиняться требованиям шокировали общественное мнение. Еще будучи женой дофина, она бегала по парижским спектаклям в компании придворной молодежи. Став королевой, она не собиралась отказываться от таких развлечений и заявляла, что «веселится на балах в Опера так же скромно, как последняя женщина королевства». Образ молодой четы, дружной и добродетельной, хоть и пока бездетной тут же пошатнулся, а потом и вовсе рассыпался. В самом Версале, где она откровенно показывала, как тяжелы для нее обязанности, налагаемые королевским рангом, — равно как в Париже, где ей нравилось быть без короля и это давало пищу всяческому злословию, — Мария Антуанетта вызывала неодобрение. Милости, которые она бездумно расточала, доделали остальное.

Вокруг королевы немедленно собрался «легкомысленный народец», развязный, насмешливый, жадный до монаршеских подарков, выпрашивающий должности, который она опекала в ущерб обычных хозяев двора. К этой группе примкнули, помимо Артуа, приходившегося деверем нашей героине, герцог Куаньи, графы Гинский и Адемарский, Водрей, принц де Линь — «австриец во Франции и француз в Австрии», барон де Безенваль, умевший так хорошо веселить Ее Величество, Лозен, фамильярный до неприличия. А первое место занимала принцесса Ламбаль, сюринтендантка дома с 1774 г., а затем оно досталось Полиньяк. С 1775 г. в фавор попала Йоланда де Поластрон, герцогиня де Полиньяк, который продлился пятнадцать лет. В 1782 г. ее назначили гувернанткой французских инфантов, эту обязанность она превратила для себя в синекуру. Ее муж, граф Жюль занимал пост первого оруженосца, а в 1780 г. получил герцогский титул. Вместе с Дианой де Полиньяк, фрейлиной графини де Артуа, а затем сестры короля мадам Элизабет, чета сумела сдружиться с королевой. Мария Антуанетта была готова удовлетворить любые, даже самые непомерные аппетиты своих друзей. А если те пересекались с государственными делами, то королева тут же бросалась уговаривать министров, плести интриги и осаждать монарха. По тому, как она хлопотала для графа де Гин, было видно, что Мария Антуанетта интересовалась политикой только в связи с амбициями ее любимчиков.

Де Гин пользовался немалым влиянием. Он служил послом в Лондоне, где его в свое время обвинили в растратах и «преступном использовании секретных сведений». Следствие по этому делу шло в Большом Шатле с 1771 г. Никто не мог предсказать его итог. Дело тянулось долго, и непосредственный начальник дипломата, герцог Эгийонский, который раньше поддерживал своего подчиненного, теперь стремился доказать его вину. Гин считал, что пострадал из-за махинации, устроенной врагами Шуазеля, который оказывал ему протекцию. С самой коронации Людовик XVI унаследовал это запутанное дело, где ответчик из кожи вон лез, пытаясь выставить себя жертвой мнимых мстителей. Под давлением окружения Мария Антуанетта, не знавшая де Гина и не имевшая никакого интереса в данном деле, вмешалась и стала защищать его. Дипломат выиграл процесс. Королева на этом не остановилась и стала преследовать д’Эгийона. Тот предпочел уйти в отставку. Марии Антуанетте этого было мало, и она добилась, чтобы король отправил герцога в изгнание. Но не в Турень, как надеялся д’Эгийон, а в далекую Гасконь. Королева в открытую праздновала успех. «Его отъезд — целиком и полностью плод моих усилий, — писала она — Он получил по заслугам; этот наглец … не раз пытался проявить дерзость в отношении меня». В народе устоялось мнение, что королева раздавала и забирала министерские посты.