Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скорее, ведьмачка. Все же я охотник, а не существо.
Охотник, да? А так ли это?
Вспомнил фиолетовые всполохи. Не все так просто в подлунном мире, мадмуазель. Возможно, что Тоша в чем-то, пусть и неосознанно, но прав.
***
Маленькая девочка берет в руки дневник на замочке, расписанный розами – крохотный ключик висит на ее шее. Она ненавидит его открывать, ведь в нем содержатся записи того, кого она боится до дрожи. Ей кажется, что он придет, стоит ей только вчитаться в эти строки. Надо бы выкинуть эту проклятую книжку, но она не может, ведь тогда она забудет о сестре, а этого нельзя допустить.
Девочка обещает себе, что она обязательно станет сильной и отомстит.
А пока она боится темноты и мочит штанишки, когда мигает свет. Ее передают из семьи в семью. Никто не хочет оставаться с ней надолго. Каждый обещает чего-то, но забывает сказать, что он в ее жизни не навсегда. Лучше бы говорили, тогда бы она не привыкала.
Единственное, что для нее вечно – это ее кошмар, который она боится и вспоминать и забыть.
Каждый вечер, перед сном она читает корявые строки, написанные алым, вместо молитвы, и просит бога, чтобы он спас ее от того, кто хочет ее поймать. От того, кто ее отпустил на время.
Читает один лист, самый последний. Это послание и для нее:
«Мой разум рисует тени. Боже, я схожу с ума. Скажи мне, что все это сон, спаси меня. Склоняю свою голову перед тобой. Целую руки, не смея поднять взора. Я слышу их крики, я боюсь, что они выберутся наружу. Демоны танцуют и просят выпустить их, отпереть все двери. Мне страшно. Ты заставляешь меня опускаться ниже…
…Ты знаешь, я все вспоминаю ту девушку. Ее облик навеки перед моим взором. Она так прекрасна, точно розовый бутон, купающийся в росе и первых солнечных лучах. Я вновь хочу держать ее за руку, чувствовать теплые прикосновения и слышать мелодичный голос. Пожалуй, хочу жениться на ней, но я не вижу здесь света. Алтарь покрыт языками пламени. …Или это кровь? Я запутался, боже.
Вскрываю старые письма, которые я не читал. Преподношу их тебе, но ты отвергаешь их, и они разлетаются, обращаясь пеплом.
Мне больно. Мои чувства не поняты.
Прошу – опускаюсь ниже. Ты меня слышишь?
Вышиваю на руках ее имя. Надеюсь, ей понравится. Белая нить окрашивается алым. Кажется, стяжки ложатся прямо по венам.
Показываю и улыбаюсь. Я приношу ей цветы и сладости, но она даже не оборачивается ко мне. Только плачет.
Прошу пусть все будет сном. Целую руки. Твои? Ее? Мои? Уже и не знаю.
Я до сих пор слышу крики. Боюсь, что они найдут выход. Демоны. Твари. Ненавижу.
Любуюсь девушкой. Целую шею и губы. Она не глядит, только плачет. Наверное, ей не нравится ее монашеская ряса. Снимаю. Запоминаю черты и изгибы.
Мне хочется наслаждаться звуками ее голоса, но она сжимает губы, чтобы не проронить ни слова, кусает их до крови. Поднимает взгляд к небу. Похоже, что она просит вместе со мной.
Не бойся, малышка, я не позволю им открыть двери.
Алтарь полыхает, окна трещат. Не бойся, милая, им не выйти наружу. Просто склонись и целуй мои руки.
Смеюсь, не смотря в глаза ни тебе, ни ей.
Просто прошу спасти меня. Помоги мне.
Девушка плачет. Ей не нравятся цепи, но так для нее будет лучше. Ей так идет ошейник, впивающийся в нежную, точно белая лилия, кожу. И эти губы в крови так приятно целовать.
Прошу спасти меня, провожу рукою по девушке. Какая красивая и холодная. Кажется, я наигрался – она мертвая. А другая? Дрожит в углу и не смеет шелохнуться. Иди, глупышка, ты еще слишком мала для моих игр, но я вернусь, когда решу, что пора рвать цветы – они гораздо красивее, когда есть кому на них смотреть. Ты поймешь это по сладкому вкусу, дрожи по телу и мигающему свету.
Видишь, как просто? Я явлюсь подобно принцу из сказки, жаль не из доброй, а той, что ты боишься открыть. В ней каждый лист чернее сажи, подобно моей душе. Ничего страшного – скоро я так же запачкаю и твою.
Беги, дура, беги! От меня тебе не уйти. Смеюсь, надрываюсь. Падаю ниц и целую ноги того, кто никогда не был живым.
Ты меня слышишь? Спаси. Не дай им выбраться наружу.
Смотрю на церковь, которая не выпускает своих узников. Монахи никогда оттуда не выберутся – я их поджог и запер двери.
Глупышка бежит. Всего пара лет и я вновь ее настигну. Поиграю с нею и ее друзьями. Боюсь одного, того человека, которому никого не спасти, но во власти убить.
Всего пара лет и посмеюсь, глядя в его бесстрастную рожу.
Тихие всхлипы становятся гомерическим хохотом. Как хорошо, до хрипа и дрожи».
Странные строки. Маленькая девочка не знает о чем они, но как только мигает свет, она оказывается в луже, и новые родители отдают ее другим.
***
Чем больше я смотрю на Кристал, тем ярче вижу маленькую девочку, трясущуюся от страха. Я не умею читать мысли, но эмпатию никто не отменял. Для меня же она намного хуже – зачастую я вижу то, что чувствует мой собеседник. Порою мне кажется, что я могу уловить его воспоминания. Но, наверное, она слишком много читает и представляет. В самом деле, не была же она участницей всего этого?! Горящая церковь, труп девушки, невнятный силуэт… Просто кошмары?
Я все обещаю себе отдохнуть, но тону во всем непонятном, точно в болоте. Перечу сам себе, путаю мысли и чувства. Порой мне кажется, что все, что я ощущаю, не принадлежит мне.
Мысленно смеюсь.
Какого цвета радуга, если ты слеп?
Мигает свет, Кристал зажимает себе рот руками, чтобы не закричать. Еще немного и он гаснет, и она не выдерживает – издает приглушенный вскрик, больше похожий на писк мышонка, на которого опустился тяжелый веник.
Она боится темноты? Не лучшее качество для охотника, ведь почти все твари выбирают своими владениями ночь. Или того, что в ней. Тех, кто приходят,
