Но Анита и не думала оставлять Тиаго в покое. Депфер краем глаза заметил, как девушка вскинула руку. В чаше появилась еще одна фигурка. Тоненькая, с отчетливыми выпуклостями под прозрачным кимоно и гривой пышных волос, она переливалась в темноте, словно стеклянная статуэтка.

Красивый прыжок. Сноп сверкающих брызг. Удар. И человечек Тиаго отлетел к бортику фонтана.

Малыш тут же вскочил, бросился в бой, но уже через пару секунд снова лежал ничком на поверхности воды. Похоже, Анита знала об ушу чуть больше, чем ее приятель. До Тиаго быстро дошел этот обидный факт, и при следующем броске он наплевал на все восточные единоборства. Его боец стал заметно выше и шире в плечах. Громила обхватил хрупкую девушку руками и прижал к себе. Но малютка не растерялась. Она прошла сквозь туловище своего противника, как через завесу обычного дождя, и ударила в широкую спину струей воды.

Две фигуры барахтались в чаше фонтана, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размере. Незаметно движения парочки растеряли целомудрие. Вздумай толстая Марильда проснуться, наверняка сочла бы подобную драку неприличной. И, возможно, нажаловалась бы утром директору. Что это за грязные танцы по ночам? Безобразие!

Звук разбитого стекла оборвал сражение. Противники осыпались коротким ливнем на каменный пол.

– Кто там? – Анита удивленно уставилась в окно. Закашлялась. По коридору расползался желтоватый дым.

Рядом вылетело еще одно стекло. Чья-то грузная фигура на мгновение зависла на фоне темно-синего неба и тяжело перемахнула через ближайший подоконник.

– Пустииииии! – истерично закричал снаружи девичий голос.

Когда друзья оказались перед воротами маленького отеля под наполовину скрытой плющом вывеской «Quattro del mondo» – «Четыре мира», – Женька почти перестала хлюпать носом. Ну кто мог подумать, что щенок вардака затянет заунывную песню прощания? Он почти не вырывался из рук Чухоня. Просто выл, задрав к потолку грибницы курносую мордочку. Точно собирался тут же умереть от тоски по своей черствой хозяйке. И Женька не выдержала – пустила слезу.

– Ну, перестань, – неуклюже утешал ее Тимофей, шагая рядом по тоннелю, проложенному синегрибами. Тоннель привел их в подвал какой-то развалюхи в квартале от найденного Нектаром жилья. – За пару дней, авось, не помрет. Чухонь будет с ним на диких шерстоканов охотиться.

– Женечка, ты ни в чем не виновата, – ворковал с другой стороны Бруно. Он толкнул перед ней обшарпанную дверь, и на голову обрушились тяжелые лучи римского солнца. Время двигалось к полудню. – Эти звери так устроены. Ничего не поделаешь.

Но Женька не слушала. Ей было до смерти жаль осиротевшего малыша. А где жалость – там и слезы. Она много раз замечала, что ни от боли, ни от обиды люди не плачут. Только от жалости. К себе или кому-то другому. Вот, к Тимке, например. Его тоже жалко. И как из двух «жалко» выбирать прикажете?

– А, потеряшки мои долгожданные! – раздался над Женькиной головой мягкий баритон, стоило друзьям переступить порог трехэтажного здания в глубине порядком запущенного садика.

Голос принадлежал пузатому человечку. Крупный нос с горбинкой, уши в разлет, карие глаза навыкате – хозяин отеля походил одновременно на упитанного эльфа и рослого гнома. Он держался очень прямо, выпятив круглый животик, точно тот был предметом его большой гордости.

– Здрасьте! – ответила Женька. Она с удивлением отметила, что перед ней обычный человек. Если не считать костюма и имени. Его наряд состоял из черной шелковой рубахи с широкими рукавами, кожаного жилета со шнуровкой, таких же кожаных штанов и пушистых оранжевых тапочек. Последние портили всю картину. Иначе Женя решила бы, что перед ней хозяин корчмы где-нибудь на перекрестке двух оживленных дорог: одна ведет в страну эльфов, вторая – в землю гномов. Наверное, в тех краях имя трактировладельца пришлось бы как нельзя кстати. Его звали Гудмундом Неугомонным.

– С утра вас жду! Чуть шею не свернул, пока в окно выглядывал. Лучший номер для Евгении Мороковны подготовил! Просто королевский! – Гудмунд сопровождал свое щебетание взмахами ладоней, отчего золотые кольца на его коротких пальцах негромко позвякивали.

– Кирилловны, – тихо поправила Женька. Ее уже начинало беспокоить, что дурацкое отчество «Мороковна» прилипнет намертво.

Пока хозяин отеля рассыпался в извинениях, она с любопытством разглядывала сосватанное Чухонем жилье. Полутемный холл «Четырех миров» напоминал лавку причудливых безделушек. Пыльные чучела рептилий, постеры с героями комиксов, гигантские африканские бабочки в деревянных рамках, портреты лупоглазых собачек и страдающих ожирением кошек не оставили на стенах ни одного свободного местечка. В углу, на стойке ресепшен, высились груды старых рекламных проспектов, автомобильных атласов и толстых книжек в пестрых обложках. Женька задержала взгляд на полуголой девице с турецким ятаганом в руке – кто-то из работников отеля был большим поклонником фэнтэзи.

За приоткрытой дверью, ведущей из холла, открывался вид на увитую виноградной лозой веранду. Там сервировали столы к обеду.

– Через полчасика приходите, мои хорошие. Накормлю по-королевски! Будет ризотто с кроликом, «Минестроне», «Капрезе», «Тирамису» на десерт. Ммммм… – Гудмунд Неугомонный картинно закатил глаза, прижав волосатую ручку к животу.

– А может, просто пиццы? Очень уж жрать хочется, – вздохнул Федор.

Боров у его ног издал сложную трель. Женьке даже показалось, что она услышала в ней что-то вроде: «Дай-дай ням-ням».

– Это Евгении Мор… ох, простите, сударыня, Кирилловне, – Гудмунд торжественно протянул Женьке ключ с тяжелым деревянным брелком. – Одноместный люкс с балконом. А вас, молодые люди, как селить будем? – Неугомонный в задумчивости уставился на трех парней с собакой.

– В один, – Тимофей исподлобья глянул на Бруно. Похоже, идея контролировать итальянца крепко засела в рыжей голове. – Только чтобы кровати разные были.

– Как скажете, – усмехнулся хозяин отеля и протянул Тимофею второй ключ. – Вам понравится. Номер королевский!

Возле двери своего люкса Женька спросила Бруно:

– Ничего не понимаю. Почему обычный человек знает про Край? Он же понял, что мы кошки.

– Потому что этот Гудмунд – свистун, – вместо итальянца ответил Тимофей.

– То есть?

– Свистунами называют обычных людей, которые каким-то образом догадались о существовании Края, – принялся объяснять Бруно. Очутившись в Риме, итальянец вернул себе светскую уверенность. Его интонации стали вкрадчивыми, а взгляды – многозначительными. Да, после приключений под землей весь этот джентльменский набор действовал на Женьку куда слабее. Но все-таки действовал. – Догадались, потом долго-долго нас искали и, наконец, нашли. А как только нашли, начали свистеть на каждом углу про чудиков, которые на крышах живут, под землей тоннели строят и плавают не хуже дельфинов.