– Что они сделают?

– Мой дядя хочет набить татуировку у тебя на спине.

Кровь застыла в моих жилах.

– Не думаю, что эта татуировка мне понравится, – сказала я, пытаясь казаться равнодушной, но ничего не вышло.

– Что за татуировка?

Мэддокс покачал головой.

– Скажи мне.

Он крепче сжал прутья, его глаза были свирепыми.

– Я правда не знаю. Они больше не делятся со мной подробностями.

Я кивнула. Мои пальцы коснулись повязки над изуродованным ухом.

– Полагаю, мне повезло, что они не выбрали мой лоб для татуировки. Может, в следующий раз?

– Я больше не могу защищать тебя, – тихо произнес Мэддокс. – Вот почему я связался с твоим отцом и рассказал ему о нашем местонахождении.

Мои глаза расширились, и я прижалась ближе, мои пальцы сомкнулись на его.

– Ты сообщил моему отцу? – Несмотря на его ненависть к папе, – с учетом того, чему он стал свидетелем в детстве, я могла понять его мотивы, даже если и не разделяла их, – он связался с ним ради моего спасения.

– Он может вытащить тебя. У него достаточно людей для этого. И вероятно, он уже в пути. Если немного повезет, ты вернешься домой сегодня.

Мое сердце забилось быстрее.

– А как насчет тебя? После такого предательства твой дядя тебя не простит.

– Уж точно не простит. Он убьет меня после того, как покончит с тобой. Он хочет, чтобы я смотрел, как тебе причиняют боль, потому что знает, как я отреагирую. Но сомневаюсь, что он переживет нападение твоего отца, как и я.

Папа будет пытать и убьет их всех так, как они того заслуживают. Только если я не попрошу его пощадить Мэддокса. Это не входило в план. Изначально я искала доверия и близости Мэддокса ради своего спасения на случай, если отец не найдет меня в срок. Но все изменилось, пусть и не по моей воле. Я не хотела, чтобы Мэддокс умирал. Моя грудь болезненно сжалась при одной только мысли о его смерти. Он не был невиновен, отнюдь нет. Он был виноват в моем похищении, в том, что отдал меня в руки своего дяди. Конечно, его дядя просто послал бы кого-нибудь другого, если бы Мэддокс не согласился, но дело было не в этом.

– Мой отец не убьет тебя, если я попрошу.

Мэддокс прислонился лбом к решетке.

– Зачем тебе делать что-то подобное?

– Потому что я хочу, чтобы ты жил, – просто сказала я. В этом было нечто большее, но я не хотела думать или озвучивать это сейчас.

– Но какой ценой? Что твой отец потребует от меня, если, конечно, он вообще тебя послушает? – тихо спросил Мэддокс.

– Он попросит тебя сжечь свою жилетку, разорвать любые связи с байкерами и как минимум поклясться в верности.

Должно было случиться чудо, чтобы это произошло. Вне всякого сомнения, ненависть отца к байкерам сейчас была безгранична, и Мэддокс находился в самом верху его списка ненависти.

Мэддокс медленно покачал головой, его губы скривились от отвращения, словно сама мысль о том, чтобы сделать что-то из этого, была для него невозможна.

– То, что происходит между нами, это одно, но мои чувства к твоему отцу не изменились.

– Тогда ты должен положить им конец. Это единственный шанс, если хочешь, чтобы мой отец пощадил тебя.

– Лучше умереть с высоко поднятой головой, чем жить, ползая на коленях, Белоснежка. Поэтому я скорее умру, чем встану на колени перед твоим отцом и попрошу пощады.

Я закатила глаза.

– Для мужчин все всегда черное или белое, особенно для альф. Но жизнь полна неопределенности. Ты все еще можешь быть свободен и сохранить свою драгоценную гордость, если поклянешься в верности моему отцу.

– Белоснежка, я буду повторять это тысячу раз, пока это не войдет в твою хорошенькую головку. Твой отец никогда не будет доверять мне, а я не буду доверять ему. У нас с ним есть прошлое, которое невозможно оставить позади. Даже твое обаяние и наши чувства этого не изменят.

Нас разделяла решетка, я прижалась лбом к его лбу.

– Какие чувства?

Мэддокс мрачно улыбнулся.

– Я предал своих братьев по клубу и свою родную кровь ради тебя. Как думаешь, что это за чувства?

– Вожделение, – пошутила я, но голос был приглушен. Ничего из этого не входило в план ни для Мэддокса, ни для меня.

– Нечто гораздо большее.

Суматоха и треск веток заставили нас отойти друг от друга и оглядеться. Коди и Эрл направлялись к нам с двумя байкерами, имен которых я не знала. Эрл держал Сатану на поводке, а Коди нес какую-то машинку.

– Как мило! – крикнул Коди с мерзкой улыбкой на своем уродливом лице. Дядя Мэддокса рядом с ним выглядел разъяренным.

– Если бы я знал, как легко ты позволяешь киске затуманивать твой разум, я бы позаботился о том, чтобы ты держался от нее подальше.

Мэддокс взглянул на дядю с презрением и настороженностью.

– Пришло время покончить с этой игрой. Нашей целью был Витиелло, Эрл.

Тот проигнорировал его, остановившись перед моей клеткой и глядя на меня с тревожащим блеском в глазах.

– У Коди дар к татуировкам. Надеюсь, ты это оценишь.

Он отпер дверь клетки. Я сопротивлялась желанию попятиться, хотя каждая клеточка тела кричала о побеге. Я – Витиелло. Я не могла показаться слабой, даже если пребывала в ужасе от того, что ждало меня впереди. Я испытывала тот же страх, как когда меня похитили. Тогда я была готова сломаться под силой своего страха, но не сломалась и сейчас тоже выдержу.

Коди занес тату-машинку в клетку, и когда я поняла это, он схватил меня за плечо сокрушительной хваткой. Еще два байкера протиснулись внутрь. Они поставили электрогенератор рядом со мной и подключили к нему тату-машину.

– Отпусти ее, – закипел Мэддокс, его глаза наполнились яростью, когда он схватился за решетку, выглядя готовым разорвать байкеров.

– Твое слово ничего не значит, урод, – сказал Коди. Будут ли они пытать и убьют ли нас до того, как приедет мой отец?

Я верила в высшую силу, но никогда не молилась. Тем не менее я умоляла того, кто слушал, позволить моему отцу успеть вовремя. Чтобы избавить меня от еще большей боли и того, что Коди собирался набить на моей коже. И чтобы спасти Мэддокса тоже.

Коди толкнул меня к собачьей будке, и я упала вперед, упираясь руками в грязную поверхность. Другой мужчина схватил меня за шею и прижал к конуре. Раздался звук разрывающейся ткани, и воздух коснулся кожи, когда моя спина обнажилась. Я боролась, но у меня не было ни единого шанса против троих мужчин.

– Эрл, будь благоразумен, ради всего святого. Витиелло будет здесь с минуты на минуту. Не трать время на это. – Мэддокс пытался образумить дядю, но его голос не был похож на голос человека, желавшего вести переговоры. Он звучал убийственно.

– Витиелло хочет поиздеваться над нами? Его дочь расплатится за это.

Я посмотрела в сторону и поймала пристальный взгляд Мэддокса. Послышалось жужжание иглы. Я впилась зубами в нижнюю губу. В тот момент, когда игла коснулась моей спины, боль разлилась по позвоночнику. Я зажмурилась, защищаясь от отчаяния на лице Мэддокса и мира в целом. Коди, вероятно, хотел причинить как можно больше боли, но, не считая нескольких резких вдохов, я не издала ни крика, ни слова мольбы, не