Семнадцатилетняя Мара Вторая посещала Университет Аризоны в Тусоне и считалась украшением высшего общества, которое становилось все более требовательным и придирчивым, ибо богатство аризонцев росло по мере того, как богател штат.

– Она вылитая мать, – похвалялся дед, не чаявший в ней души.

Сходство матери и дочери и в самом деле казалось просто мистическим, даже пугающим. Впрочем, имелось и отличие: у дочери были зеленые глаза, в которых поблескивали золотистые точки – вкрапления, особенно заметные при ярком солнечном свете.

Дела Тэйтов складывались на редкость удачно – блага сыпались на них точно из рога изобилия, как частенько говорила Гвен.

И вот внезапно, как это нередко случается, судьба проявила свою капризную и изменчивую натуру, и на семью обрушилось двойное несчастье…

Фидлер поднял голову, оторвавшись от книги, – в библиотеку вошла Мара.

– Прошу прощения. Телефонный звонок занял больше времени, чем я рассчитывала.

– Разве вы долго?.. – Он взглянул на часы. – Неужели прошло уже больше часа? А мне казалось, всего несколько минут. Завораживающая история. Тэйты – словно целое племя.

– Племя? Так говорят о примитивных людях…

– Они и обладали некоторыми инстинктами примитивных людей. Инстинктом самосохранения, например, позволяющим выжить, обеспечивающим успех.

– Давайте поболтаем об этом за обедом. Франсина говорит, он уже подан.

Они сидели за маленьким столиком, стоявшим в нише, у огромного окна фонарем, выходившего на парк.

– Какой восхитительный вид! – заметил Фидлер.

– Каждый раз не могу дождаться, когда вернусь к себе после дня, проведенного в офисе. От Нью-Йорка у меня развилась клаустрофобия, даже на улицах боюсь, возникает ощущение, что небоскребы вот-вот обрушатся на снующих по улицам людей. А здесь, наверху, все напоминает широкие и открытые пространства Аризоны… Так каково ваше мнение о Тэйтах? Вы их одобряете?

– Я ими искренне восхищаюсь. Хотя мое знакомство с историей семьи весьма поверхностное… Кстати, нельзя ли мне взять несколько томов к себе в офис, чтобы почитать повнимательнее?

Фидлеру показалось, что его просьба насторожила Мару, даже испугала.

– Я предпочла бы, чтобы они оставались в моем кабинете, Макс. Надеюсь, вы меня поймете. В этом нет ничего личного. Как только вы выйдете отсюда и углубитесь в каменные джунгли, одному Богу известно, что с вами тогда может случиться. Вас могут обчистить уличные воришки. На вас может наехать автобус, или у вас случится сердечный приступ…

– Да, верно, – кивнул Фидлер, стараясь успокоить собеседницу. – Очень хорошо вас понимаю, – продолжал он, хотя не понимал ровным счетом ничего.

Впрочем, кое-что Фидлер все-таки понял: эта женщина, добившаяся такого грандиозного успеха, на самом деле довольно уязвима и, похоже, боится чего-то. Чего именно – это ему еще предстояло выяснить. Отказ же Фидлера не огорчил, напротив, обрадовал: ведь, читая книги у Мары, он мог видеть ее гораздо чаще. Он даже рассчитывал на то, что ему посчастливится увидеть святилище, то есть спальню Мары, о которой она упоминала.

– Вы сказали, что за чтением утратили представление о времени, – напомнила Мара. – Я понимаю вас. Потому что тоже потеряла чувство времени, когда была под гипнозом. Вы сказали, что прошло всего два часа, но мне казалось, прошли годы. Это правда. Я как будто прожила всю жизнь Мары… будто это была именно я… – Она смутилась и умолкла.

– Нет, не вы. То была Мара Юинг Тэйт. Вы только представляли себе, что являетесь ею. Вот и все.

Мара отложила вилку и уставилась в свою тарелку.

– Не знаю… Все казалось таким реальным… Но вы говорите, это продолжалось только два часа?

– Альберт Эйнштейн в своей лекции в Принстоне предложил группе первокурсников упрощенное объяснение теории относительности. Он сказал им: «Вы здесь сидите и слушаете болтовню старого человека о высшей математике, и для вас каждая минута – как вечность, но сегодня вечером некоторые из вас будут сидеть в своих машинах на улице и обнимать хорошеньких благоухающих молодых женщин, и два часа покажутся вам мгновением». Понимаете, что он хотел сказать?

Мара рассмеялась:

– Не сомневайтесь. И вы хотите сказать, что нечто подобное произошло со мной?

– Да. Для вас это был чрезвычайно приятный опыт: вы вспомнили все, что знали, что слышали от вашей матери и бабушки или читали в семейных хрониках; но я хочу кое-что добавить об Эйнштейне, вернее, о его теории относительности. По мнению Эйнштейна, оказавшись на борту космического корабля, который мчится почти со скоростью света, вы бы почувствовали, что время останавливается, замедляет свой ход. Даже при скорости девяносто три тысячи миль в секунду – а это всего лишь половина скорости света – ваши часы стали бы отставать на пятнадцать минут в час. При скорости сто шестьдесят три тысячи миль в секунду – а это семь восьмых скорости света – ваши часы отстали бы на полчаса.

– Что-то не очень понятно… И вообще, какое отношение все это имеет ко мне?

Фидлер проглотил нежнейшую креветку и облизал пальцы.

– Теперь подвожу вас к теории относительности Фидлера. Ни один компьютер на свете не может превзойти человеческий мозг, даже самый совершенный из компьютеров. О да, машины молниеносно производят вычисления, но я уверен: если бы удалось задействовать в полной мере возможности человеческого мозга, он не уступил бы любому компьютеру. Более того, превзошел бы его в некоторых отношениях. Даже такой гений, как Эйнштейн, использовал лишь малую долю потенциальных возможностей своего мозга.

А теперь объясню, в чем заключается моя теория. При оперировании сверхвысокими скоростями, я полагаю, мыслительные процессы также должны замедляться по времени. Иными словами, Мара, временем накопления информации в банке вашей памяти можно управлять. Теперь улавливаете связь?

– Да, думаю, я понимаю. И это очень меня заинтриговало. С нетерпением жду нашего следующего сеанса, Макс. Когда вы снова погрузите меня в транс?

Фидлер откинулся на спинку стула, в задумчивости потирая подбородок. У него были опасения насчет следующего сеанса. Он полагал, что прошло слишком мало времени после окончания предыдущего эксперимента.

– Думаю, нам следует немного подождать, прежде чем я снова погружу вас в прошлое. Это весьма рискованная процедура – и для вашего психического здоровья, и для физического. Продолжим лечение обычными средствами в течение нескольких недель.

Губы Мары превратились в узкую малиновую полоску; на лице появилось упрямое выражение; глаза же, до этого серые, стали ярко-синими.

– Но это абсурд! – выпалила она. – Я же с самого начала говорила вам, Макс, что мозгоправ-психоаналитик мне не нужен. Моя голова в порядке. И у меня нет ни малейшего желания лежать здесь и бормотать всякую чушь о разочарованиях в моей сексуальной жизни. Я не какая-нибудь уэстчестерская матрона. К вашему сведению, с сексом у меня полный порядок. И меня никогда и ничто не подавляло, не сдерживало в этом отношении. Если я чего-то хочу, я к этому стремлюсь. И всегда говорю то, что думаю. И делаю только то, что захочу.