Так. Она стала ощупывать руками пол вокруг себя. Одеяло, одеяло… ага. Камень. Кожа. Куртка! Куртка Алексея. Он её постелил на землю. Так, дальше…

Дура. Она вытащила куртку, засунула руку в карман. Спички. Зажигалка. Патроны россыпью.

Начнём со спичек.

Огонь показался ослепительным, и с первой спички Саня не рассмотрела ничего. Потом она приспособилась заслонять глаза от огня и смотреть по сторонам.

Она стояла на дне каменного колодца метров трёх в диаметре. Стены поднимались вверх на ту высоту, до которой долетал свет, и наверняка продолжались дальше. Возможно, подумала она, это и есть дно бездонного колодца… В стене примерно на уровне её колен была дыра размером с форточку. Из дыры слегка тянуло тёплым воздухом с чуть уловимым запахом прелых листьев. Другая дыра, совсем маленькая, разве что кулак просунуть, была в полу…

Страх то ли ушёл от неё, то ли во что-то превратился. Перестав переводить спички, она на ощупь нашла джинсы и свою куртку, свёрнутые аккуратно и подложенные ей под голову. Потом нащупала тючок с вещами, подаренными ей деревенскими женщинами. Там было и чистое белье. Она потратила немного бензина из зажигалки, разбираясь, где перёд и зад у мягких трусов, сшитых из тонкой фланели или байки – швами наружу. Стала их натягивать и вдруг поняла, что у неё ничего не болит. Где вчера были жуткие мокрые потёртости, сейчас нащупывалась тонкая живая кожица. Ай да масло!..

Потом она надела джинсы, ботинки – и села под стеной на свёрнутое одеяло, подсунув под спину свою и Алексееву куртки, из карманов которых предварительно выгребла содержимое. Теперь можно и посмотреть – пощупать, – чем мы располагаем…

Три коробки спичек, зажигалка, пузырёк с бензином. Складной нож с множеством лезвий. Бутылочка с остатками масла. Два десятка мелкокалиберных патронов. Револьвер – с одним родным патроном, мелкокалиберные к нему не подойдут. Ещё две смены белья. Фляжка спирта. Покетбук "Мёртвые не спят". И – бумажник с волшебными картами и ключами… которые здесь почему-то не действуют…

Где это – здесь?

Она высекла огонёк из зажигалки, поставила её гореть рядом с собой. Бумажник расстегнулся не сразу: пальцы не слушались. Карты скользнули в руки сами собой…

Потом, когда погас огонёк и фитиль дотлевал, распространяя вокруг себя гнусный запах палёной ваты, Саня не заметила этого. Она сидела, погружённая в себя, пытаясь разобраться в себе и в том, что она узнала сейчас. Всё было так невыносимо тяжело и сложно… и так невыносимо просто в исполнении…

Алексей смог рассмотреть подходивших, только когда до них осталось шага три.

Высокая девушка с длинными белыми прямыми волосами. Сухие веки, закрывающие пустые глазницы. Тонкий нос. Тёмные брови и тёмные губы…

Собака с длинной мордой и кривой спиной, ступающая как-то боком, была продолжением её правой руки. В левой девушка держала пяльцы с незаконченной вышивкой. Длинная игла, воткнутая в ткань, как-то по-особому отразила скудный свет костерка.

Алексей не мог не узнать её, никогда не подвязывавшую волосы, прежде чёрные, как крыло ворона…

– Ларисса… – прошептал он, вставая.

– Ты знал, что мы встретимся, – сказала она без улыбки. – Ты знал это и боялся этого. Не вздрагивай. Скоро ты пойдёшь дальше, а я останусь – здесь или где-то ещё… Но ты ведь пришёл спросить? Так спрашивай.

– Сейчас… сейчас… – Алексей тряхнул головой. – Все мысли мои вылетели… Лара… Как ты здесь оказалась?

– Это и есть то главное, что ты хочешь узнать?

И Алексей понял, что только что чуть не сорвался в бездну и что Лара удержала его. По старой любви…

И тогда, сделав над собой усилие, он забыл, кого он видит перед лицом своим, и сказал слова, которые должен был сказать:

– Я обещал привести кесаревну в дом её отца. Покажи мне этот путь. И помоги мне пройти его.

Ларисса ответила не сразу.

– В доме отца её ожидает неминуемая смерть. Намерен ли ты выполнять обещание?

– Кто угрожает ей?

– Её собственное проклятие. Оно может избрать любого для исполнения предначертания. Хотя бы и тебя.

– Это должно случиться… именно в доме?

Ларисса опять помолчала, будто прислушиваясь к голосам сверху.

– Там, где она найдёт дом.

– Кто произнёс проклятие?

Алексей ждал ответа сразу, но Ларисса вдруг задумалась надолго.

– Не знаю, – сказала она наконец. – Никто из живущих. Не пойму…

– Лара, – Алексей встал на колени. – Ты ведь… не просто видимость, да? Ты – это ещё и ты… Что мне делать?

– Мелиору уже не спасти, – сказала Лара, глядя незрячими глазами куда-то над его головой. – Конкордийцы и степняки начали высадку… Забирай девочку и увози куда-нибудь. Ты ведь любишь её… Кузня большая, вас никогда не найдут. Не задерживайтесь долго на одном месте. Вы проведёте в путешествиях всю жизнь… Ты любишь её?

Собака приподняла морду и заворчала.

– Да, – сказал Алексей. – Но иначе, чем тебя.

– Конечно, – усмехнулась Лара, – тебе ведь ещё не случалось её предавать…

– Тебя я тоже не предавал, – хрипло сказал Алексей.

– Я знаю, да. Тебя обманули, а ты сумел позволить себя обмануть. Это даже на страшном суде не зачтётся как грех… но ты – знаешь, и я – знаю.

– Ты знаешь то, чего не знаю я, – сказал Алексей.

– Вернёмся туда? – предложила Ларисса.

– Зачем? Пережить ещё раз всё то? Я все эти годы… – он замолчал. Собака смотрела на него в упор.

– Ты позволил себя обмануть, – повторила Ларисса, и он понял, что повторила она это неспроста.

И тогда он сказал:

– Мне нужно попасть в Мелиору.

– Одному?

– Нет. С нею. Или хотя бы – выбраться из этой гробницы…

Ларисса протянула ему пяльцы.

– Ты видишь это?

– Да… – он сглотнул, подумал, что не был услышан, и повторил: – Да. Вижу.

Это был он сам. Привязанный к четырём коням…

– Последний стежок, – сказала Ларисса. – Сделай его.

Он непослушной рукой взял иглу. Ткнул наугад. Продел, протянул нитку…

Что-то изменилось в рисунке, но он так и не понял, что, – потому что пяльцы куда-то исчезли. Ларисса подала ему руку:

– Идём.

Он встал. Перешагнул костёр. Принял тонкую тёплую кисть, трепетно пожал.

Собака повела холкой, отцепилась от Лариссы и пошла первой.

Что-то угадывалось впереди, в тихом сумраке.

– Как жаль… – Ларисса на миг прижалась щекой к его плечу, отстранилась. – Жизнь – такое странное место. Всё можно пережить по много раз, а вот изменить ничего не удаётся…