Особенно его раздражали каждодневные разглагольствования замполита о чести и воинском долге, дисциплине и уставных взаимоотношениях. По окончании лекции все вставало на круги своя. Правда, надо отдать должное, что здесь никто никого не обирал и не грабил. Дело было поставлено тоже по-научному. Разумеется, в первый же день у новобранцев были изъяты все предметы и вещи, запрещенные к обращению. Нашлись идиоты, которые прихватили в армию ножи, порнографические открытки, а некоторые выходцы из Средней Азии запаслись анашой. Мусульмане они. Не пьют. Так вот, все это отобрали. Немного осмотревшись, почти все пришли к выводу, что надо поскорей линять отсюда в часть, где по красочным рассказам тех же старшин, молодому гораздо легче. Но, чтобы тебя распределили хоть куда-то, необходимо пройти медицинскую комиссию. Вот тут-то и начиналось ничем не прикрытое вымогалово. Встать на весы – трешник. Попасть вне общей очереди к одному из многих врачей – изволь выложить пятерочку. В результате к последнему из врачей ты приходил в прямом смысле голый, в рваной тельняшке и полинявших от бесчисленных стирок матросских штанах, так как за последние визиты к эскулапам, когда кошелек становился пуст, расплачивались уже носильными вещами. Конечно, сами врачи были очень приветливы и учтивы. Всеми поборами заправляли матросы санчасти. Может быть они с кем-то и делились. Может быть… А так все добровольно и без какого-то принуждения.

На третий день после обеда Горбатова вызвал к себе главный корабельный старшина Тухнин. Он числился старшим по кубрику, то есть по щитовой казарме, где размещались новобранцы, и отвечал за все и вся во вверенном ему подразделении. Приземистый, с мощными плечами и вислыми пшеничными усами выходец с Алтая, он пользовался непререкаемым авторитетом не только у подчиненных. С определенной долей уважения к нему относились и некоторые офицеры и мичманы. Семен с опаской отодвинул плотную хлопчатобумажную занавеску, отделяющую спальное место старшины от кубрика.

– Можно? – робко спросил он.

– Можно Машку за ляжку, козу на возу и телегу с разбегу, – отозвался Тухнин, разглядывавший изъятый из обращения порнографический журнал. – Запомни на всю жизнь, салага. Нет такого слова – можно. Есть – разрешите. А ну, повтори! И погромче!

Семен скрипнул зубами, но развернулся и вышел в казарму.

– Разрешите, товарищ главный корабельный старшина!

– Ну вот, другое дело, – откладывая чтиво в сторону, удовлетворенно проговорил Тухнин. – Как жизнь тебе флотская?

Горбатов неопределенно пожал плечами.

– Вроде ничего, нормально…

– Чего же нормального, – хохотнул старшина, – дрючат тебя во все дыры, а говоришь нормально. Нормально будет, когда «крабом» станешь. А пока ты кто? – Тухнин упер короткий, толстый палец в грудь Семена. – Не слышу ответа!

– Молодой…

– Ответ неверный! Объясняю доходчиво. Ты пока вообще никто! Салага! Черт! Тебе ясно? Повтори!

– Салага…

– Вот так, – перебил его Тухнин и замолчал, переключившись на обдирание заусенца с указательного пальца.

– Товарищ старшина, – набрался смелости Семен, – а зачем Вы меня вызвали?

– А ты, погляжу, борзый. Борзый, спрашиваю?

– Никак нет! – отчеканил Горбатов.

– Смотри, уже усвоил. Молодец! – Тухнин встал и, засунув руки глубоко в карманы парусиновых флотских брюк, с интересом посмотрел на Семена.

– Полистал я твое личное дело. Вижу, спортом занимался. Борьбой?

– Так точно, товарищ старшина! Вольник я.

– Разряд имеешь?

– Имею. На соревнованиях выступал, – без промедления ответил Горбатов, еще не понимая, куда клонит Тухнин. Может, хочет предложить службу в спортивной роте? Так это вообще было бы отлично. Особыми успехами в борьбе Семен, конечно, на гражданке не выделялся. Так, пару раз был призером второстепенных соревнований. Ну, хоть убей, не любил он монотонно тренироваться. Вылезал за счет наглости и заложенных природой физических данных.

– Хорошо… – старшина задумчиво через карман почесал промежность.

– Слушай сюда. Хочешь жить спокойно и сыто?

– Кто же не хочет…

– Правильно рассуждаешь. Так вот, сегодня после отбоя покажешь, на что ты способен.

– В каком смысле? – в Сенину душу закралось смутное сомнение об истинной цели разговора.

– В прямом! Бороться будешь!

– С кем?

– С кем скажу, с тем и повозишься. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Значит так. Иди и передай своему сержанту, что я приказал тебя ни куда не задействовать. Пожри и отдыхай. – Тухнин протянул Семену банку тушенки и полбуханки хлеба. – Возьми еще шоколад, погрызи, – положил сверху плитку. – Калорий в нем много. Все. Свободен!

Семен, в растерянности прижимая продукты, побрел к своим нарам. «Влип, блин! Кто за язык тянул. А куда было деваться. Ведь как плотно насел, гад. Хотя, может ничего страшного. Порезвятся сегодня «дедушки» и, глядишь, в покое оставят. Ладно, там видно будет. А сейчас поесть и спать, спать, спать».

Его разбудил беспорядочный топот многих и многих ног. Закончилась вечерняя поверка и наступило время отбоя.

– Все по своим местам!! Быстро!! Кому не ясно! Последний пойдет на «говно»!!

Семен лежал с закрытыми глазами, все еще надеясь, что про него просто забудут. В казарме установилась относительная тишина. Прошло еще полчаса. Услышав шорох, приоткрыл глаза. К нарам приближался какой-то незнакомый ему старшина. Горбатов решил не шевелиться. Может быть, вовсе и не про его душу. Старшина остановился напротив и некоторое время молча смотрел в упор. Потом бесцеремонно пнул в бок.

– А ну, военный, подъем!

Семен приподнял голову.

– Чего уставился? Подъем, говорю!

Дождавшись, пока Горбатов зашнурует ботинки, подтолкнул в сторону каптерки Тухнина.

– Пошел!

За занавеской находились сам Тухнин и еще несколько младших командиров.

На прикроватной тумбочке он увидел нераспечатанную бутылку водки. Тут же на тарелке лежал нарезанный хлеб и соленые помидоры. На полу стоял пятилитровый алюминиевый бачок, источая умопомрачительный запах жареной картошки с луком и мясом. Горбатов непроизвольно сглотнул наполнившую рот слюну.

– Ну что? – в лоб спросил Тухнин.

Семен молча кивнул.

Слава, – обратился главстаршина к белобрысому парню с лычками старшины первой статьи, – мой боец готов. Начнем?

– Запросто.

Первого соперника Горбатов одолел без особого труда. Могучий парень, явно деревенской внешности, раскинув шириной с саперную лопатку ладони, без оглядки попер на него, намереваясь просто задавить уступающего в силе оппонента. Нырнув под выставленную руку, Семен прошел в ноги, подхватил и от всей души впечатал тяжелое тело в расстеленные на полу полосатые матрасы. Противник утробно хрюкнул и обмяк, оставшись лежать на лопатках.