Ольховский за несколько дней до начала всех событий искал возможность нанять частного детектива, что подтверждают несколько свидетелей. И на день рождения к Гарику он пришел только ради того, чтобы встретиться со мной, потому и не пил, желая для разговора со мной иметь ясную голову. Так что действительно больше всех блефовал именно он, и кости в конечном счете были совершенно правы, предупреждая меня. Они ведь умные, мои косточки, и способны не только предупреждать о предстоящей опасности, но и указывать на уже состоявшиеся события, смысл которых пока неясен…

В общем, я все-таки решилась погадать. Достала из мешочка гадальные двенадцатигранники и постаралась сосредоточиться, зажав их в кулаке, потом кинула на сиденье машины. Кости упали, демонстрируя цифры 19+11+33, и мне стало не по себе. Потому что я отлично помнила: данное сочетание означает «оскорбление, нанесенное кем-то из близких друзей». Нет, это ужасно! Мало того, что дело, которое я сейчас расследовала совершенно даром, превращалось в стопроцентный висяк, когда неясно вообще ничего, так мне еще предстоит получить оскорбление от какого-то моего друга. Господи, от кого же? Неужели от Кири? Хотя почему мне сразу лезут на ум мои ментовские друзья… И что, оскорбление тоже будет как-то связано с пропажей проклятого «золотого чемоданчика»?

Я тяжело вздохнула, глянула на часы. До визита к адвокату Должикову оставалось еще кое-какое время, но лучше прямо сейчас вернуться в центр города и подождать где-нибудь поблизости от адвокатской конторы. А то вдруг я опять попаду в затор.

По дороге я думала, что все-таки оставлять начатое расследование на полпути нельзя. И пока я ехала, рассеянно глядя перед собой, пристроившись в бесконечную вереницу машин и автобусов, не спеша тащившихся по загруженной до предела одной из центральных улиц города, мне в голову вдруг пришла идея одного чудесного блефа. Однако для ее осуществления мне нужно было позвонить в контору адвоката Должикова, причем вовсе не со своего мобильника, потому что видела, что на столе секретарши стоит телефонный аппарат с определителем номера. В таком деле, как это, засвечивать собственный мобильник слишком рискованно.

Я свернула в узкую боковую улочку и припарковалась неподалеку от таксофона, оказавшегося, по счастью, рабочим. Купила в киоске Роспечати жетон и набрала номер телефона приемной адвоката Должикова.

— Да, слушаю… — Женский голос, раздавшийся в трубке, вполне мог принадлежать той сверхсексуальной секретарше со стального цвета волосами, которую я видела в приемной, но на сто процентов не была уверена.

— Скажите, с адвокатом Должиковым можно поговорить?

— Олега Дмитриевича сейчас здесь нет, — ответ прозвучал очень сухо и неприветливо. — А кто его спрашивает?

— Это по поводу Ольховского, — сказала я. — Помните, я к вам несколько часов назад заходила?

— Ой, вы ведь Анфиса Дмитриевна, да? — внезапно изменившимся в сторону потепления голосом заговорила секретарша. — Как здорово! Как хорошо, что вы мне позвонили!

— Очень хорошо! — саркастически возразила я. — Просто замечательно!

— Анфиса Дмитриевна, подождите минуточку…

— Ничего я не хочу знать! — отрезала я. — Это возмутительно! Девушка, вы что себе позволяете? Почему вы так себя ведете?

— Я? — В голосе секретарши послышалось искреннее изумление. — Господи, да что же еще случилось?

— Что случилось? — Я продолжала изо всех сил разыгрывать справедливое негодование. — Вы мне сегодня сказали, что Толю Ольховского убили. Так?

— Конечно, — сказала секретарша. — Клиент Олега Дмитриевича проходит по делу о его убийстве.

— Ах, вот как! — гневно воскликнула я. — Какая же вы, однако, бессовестная лгунья!

— Я?

— Да, вы! Вы мне сказали, что Ольховский убит. А на самом деле Ольховский жив и здоров!

— Что-о?

— Да, представьте себе! — Я задыхалась от возмущения. — Сегодня он позвонил мне и предложил встретиться. Наша сделка состоится во что бы то ни стало! Понятно вам?

— Боже мой, какая сделка? — судя по голосу, секретарша совсем ошалела от потока моих слов. — О чем таком вы говорите?

— Я покупаю золото у Ольховского, — сказала я. — Я предложила вашему шефу неплохую работу — просто сопровождать меня при этой сделке. Я уверена, что Анатолий Дмитриевич честнейший, интеллигентнейший человек и он ничего дурного не замышляет. Но на всякий случай мне нужен был свидетель. Ничего особенного от адвоката не требовалось, никакого напряжения мозгов, никакой беготни, никаких усилий — просто поприсутствовать при покупке. И ваш Должиков отказался! Ну что ж, как говорится, дело ваше… Наша сделка прекрасно состоится и без вас. Передайте вашему шефу мои слова. Скажите, что я в его услугах не нуждаюсь!

— Анфиса Дмитриевна, погодите ради бога, не кладите трубку! — В голосе секретарши послышались отчаяние и слезы. — Пожалуйста, назовите мне вашу фамилию и телефон! Я вас очень прошу!

— Фамилию и телефон? — настороженно переспросила я. — Это еще для чего? Я уже сказала, что в ваших услугах не нуждаюсь, и знать мои координаты вам совершенно незачем!

— Анфиса Дмитриевна, я вас умоляю! — Это было похоже на плач маленького ребенка. — Олежек сказал, что меня убьет… ну, то есть уволит…

— Олежек?

— Ну, в смысле, Олег Дмитриевич! Он когда узнал, что вы приходили, страшно рассердился, кричал на меня…

— Кричал на вас? За что же?

— За то, что я не записала вашу фамилию и координаты! Он был страшно зол, я его таким еще не видела! Он вообще какой-то бешеный последнее время…

— Олежек?

— Да… То есть Олег Дмитриевич…

Ну, какая же это прелесть — вот так неожиданно подсмотреть самую суть взаимных отношений двух людей! Причем как раз такую их сторону, которую те тщательно пытаются скрыть.

— Ну. Если он бесится, значит, у него проблемы какие-то, — убежденно заметила я.

— Да, конечно, — согласилась со мной секретарша. — Анфиса Дмитриевна, сообщите, пожалуйста, мне ваши координаты! Я вас очень прошу. Олежек скоро придет, я их ему покажу, быть может, он не будет так сердиться… Кстати, это правда, что Ольховский на самом деле жив?

— Конечно, правда, — сказала я. — Он мне звонил сегодня, и мы уже договорились о встрече у меня на квартире. Так что наша сделка состоится и без вашего Должикова! Так ему и передайте.

— Ладно, — печально проговорила секретарша. — Я скажу ему это, не знаю, как он отреагирует. Он какой-то совершенно непредсказуемый последнее время. Так как, вы говорите, ваша фамилия?

— Чусовская, — сказала я.

Это была фамилия моей бабушки, которую и правда звали Анфисой Дмитриевной. На имя бабушки, на самом деле давно умершей, была зарегистрирована вторая моя квартира в этом городе, которую я время от времени использовала или чтобы в трудную минуту скрыться от назойливых знакомых и немного отдохнуть от суеты, или как конспиративную. Вот и теперь я продиктовала секретарше Должикова тот самый номер телефона, что был установлен в бабушкиной квартире, после чего та искренне поблагодарила меня и повесила трубку.