Но у этой напасти оказалась и другая сторона, неожиданно приятная — когда я понял, что сам ничего для того не сделал, а черные пояса по единоборствам получил один за другим, я почувствовал превосходство и задрал нос. Я ж Бэтмен! Ко всему, когда док «наладил мост» между двумя моими эго, оказалось, я могу блеснуть эрудицией и куда большими знаниями, чем сокурсники сначала по кадетскому колледжу, а потом и универу. И в армии я чувствовал себя отлично.

Мы с Егором вместе рубились в компьютерные игрушки за разных персов, я мог бросить на него учебу и все равно обладать его знаниями — это было начало интеграции нас двоих в одно целое.

Но вдруг череда событий привела меня в универ и столкнула с Мариной. И снова между мной и альтер эго глубокий разлом и противостояние…

— Виталь… — позвала меня моя беда. — А ты один живешь?

Она уже прошлась по моей трешке, пока я под грохот мыслей переоделся в домашние штаны и принес ей рубашку.

— Прости, вязаных носков нет, — протянул ей свою вещь, — но есть душ и чистое полотенце, — кивнул на ванную.

* * *

— Откуда ты… — у меня на полуслове дар речи пропал. То он «Помнишь, как ты стонала мое имя, когда ласкала свою дырочку вибратором?», теперь это…

Парень вздохнул, как поверженный и готовый принять судьбу, и спокойно сообщил:

— Я был в твоей комнате тогда. За шторкой…

У меня ноги подкосились, я рухнула в кресло, благо оно оказалось рядом.

— …хотел выкрасть этот чертов резиновый член, пока тебя нет в комнате, залез в окно, но не успел… — каялся, вгоняя меня в краску с макушки до кончиков ногтей на ногах. — А потом… ну как-то выйти в такой момент и сказать «Привет, я тут»… А потом что было делать? Сказать «давай помогу»? — он все-таки нервно потер лоб и хмыкнул: — Но я хотел. Знала бы ты как…

Я могла представить, особенно после того, что было подъезде…

О. Боже. Мой…

Я закрыла лицо ладошками. И почти сразу почувствовала, что Виталя присел передо мной, взял за запястья и развел руки. Я ниже опустила голову, кусая губы. Мне было дико стыдно, я горела изнутри почти буквально, даже душно стало до проступившего на позвоночнике и бедрах пота.

— Марин… можно, я повторю как тогда, в подъезде? — спросил, словно через силу, словно раздумывал, надо ли ему это вообще.

И от этого мне стало совсем плохо.

— Я… я в душ, — выдавила из себя и встала, оставляя его сидеть на полу...

* * *

Моя попытка сгладить ее стыдливую неловкость, конечно, провалилась. Бог знает, что себе сейчас надумает Маринка. Я сам слышал, как паршиво прозвучало это предложение, призванное дать ей понять, насколько она желанна. Как одолжение «ну давай я тебя трахну, правда, не очень-то и хотелось».  И это я сказал, а не Егор.

Он затаился, может, просто дрых. Тем более док сказал, что действие гипноза прекратится после его сна.

Пока Марина пряталась от меня в ванной, я нарезал фрукты, достал шоколадку, открыл бутылку вина и даже отыскал пару новых свечек — так и не пригодились, хотя бывало, что надолго отключали электричество. Зажег их и накрыл кофейный столик. Включил фоном какой-то фильм с канала по подписке, тусклый ночник, задернул плотные шторы, подумал и застелил чистое белье на кровати в спальне.

Маринка тянула время — уже сорок минут не выходила, и я понял, что если не вытащу ее, она проведет там всю ночь. Свернётся на коврике клубочком и будет спать, но не выйдет.

Постучался в дверь:

— Марин… выходи.

Вода не лилась, значит, она на самом деле просто сидела там. Думал, упрется, не откроет. Но нет, замочек щелкнул, ручка повернулась, дверь открылась…

…и у меня член вскочил, а голова закружилась от кровяного удара.

Маленькая, с распущенными волосами, умытая от косметики, все еще румяная от стыда, с трепещущими опущенными ресницами, босая, в моей рубашке, тонкая ткань которой не скрывала торчащие соски, не спрятанные под лифчиком…

Я чуть не пал жертвой инсульта от того, насколько девочка нежная, а сливочного цвета рубашка делала ее вкусной. Я сразу вспомнил вкус ее груди и половых губок…

Марина мгновенно лишила меня контроля над собой, и я уже не думал о нем, когда закрыл дверь и шагнул к ней, еще не зная, как отреагирует. Оттолкнет?

Но нет. Она подняла на меня взгляд исподлобья и прикусила нижнюю губу. Я поставил руки по обе стороны от ее головы и смотрел на мелькавшие зубки, оставлявшие на тонкой розовой коже белый след. Закрыл глаза, потому что держался из последних сил, чувствуя, как бьется пульс на кончике головки, и хрипло вмиг севшим голосом, низко завибрировавшим от напряжения, предупредил:

— Останови меня сейчас или не заикайся об этом вообще…

Было трудно дышать, пах стал тяжелым и туго пульсировал, заставляя меня вздрагивать.

— Нет… — услышал, и все внутри словно в пропасть сорвалось — оттолкнула. Открыл глаза. — Не остановлю… — добавила еще тише, смело и робко одновременно, и посмотрела прямо в глаза. У меня словно земля из-под ног поплыла, когда она твердо закончила: — Я хочу… хочу… этого.

К черту свечи, фрукты и вино.

Я подхватил ее под… голую попку?! И понёс в спальню.

Весь низ живота отяжелел, хотелось спустить штаны, под которые я ничего не надел, и сразу вломиться в нее и оттрахать так, чтобы захлебнулась оргазмами, но…

…дома не осталось ни одного презерватива.

Твою! Мать!

Кончить не в нее — это как долго копить на дорогое блюдо, наконец, получить его, облизываться по дороге домой и на пороге уронить его в грязь. Чуть не взвыл от досады.

Черт возьми! Снова недосекс… Я умею сдерживать свои желания и держать в узде свой член, но сейчас, когда мы не в подъезде и она сама отдалась в мои руки, колокола просто переполнись спермой и звенели от напряжения. Из глаз разве что не летели искры. Черт… мне нужно совсем немного, чтобы кончить!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Опустил пигалицу поперек кровати, выпрямился и сполз взглядом с ее лица по шее, соблазнительно округлой с твердыми вершинками груди, прикрытой тонкой тканью, по животу, оголившемуся из-за задравшейся рубашки, между стройных длинных ножек… и запустил ладонь в штаны. Провел по яйцам, словно это принесло бы облегчение, обхватил член и повел вдоль рукой, не выпуская его из штанов. Пресс напрягся, на загривке выступила испарина и поползла между лопаток щекотной каплей. Позвоночник будто завернуло и продолжило в член — он был как кусок трубы под бархатной кожей: толстая и длинная арматура с упругим набалдашником… которым я мог порвать узкую дырочку пигалицы.