Мне сразу стало не по себе. Я не смотрела на Грома, хотя чувствовала его взгляд, упорно провожала глазами его друга, а потом и джип, пока его было видно.

— Посмотри на меня… — услышала тихую просьбу и с трудом смогла ее выполнить. — Ты такая красивая… — еще тише сказал и прижал меня к себе за талию, так что нужно было или снова выгнуться, или обнять, чтобы устоять.

Я недолго выбирала — обвила его шею руками и прильнула к нему всем телом. Меня вдруг накрыл жуткий отходняк — затрясло всю, ноги ослабли, слезы полились ручьем, а из груди вырвался судорожный всхлип. Виталя отреагировал сразу — запустил пальцы в волосы и повернул к себе мое лицо:

— Больше на шаг от тебя не отойду, беда моя… — прошептал, бегая взглядом по лицу. — Поехали. — Он кому-то позвонил, и спустя пару минут около нас притормозила тюнингованная машина…

Я уже привык бросать машину, где придется, но больше не собирался делать это с Мариной.

Верхова — всё.

Отталкивать Марину бесполезно — я сам не мог ее отпустить, а она начала творить глупости. Назло мне. Я смогу ее защитить, только если каждую минуту буду знать, где она, с кем, что делает. Если она всегда будет рядом.

И я больше не хотел разменивать тело на двоих.

Я знал, что Егор остро среагирует на появление Маришки, но был к этому готов и запинал его в глубины сознания, хотя и не без помощи Юрьича — док заметно ослабил его гипнозом, но мне все равно нужно было постоянно контролировать двойника. Я до сих пор иногда в шоке от того, что мой мозг какой-то частью будто и не мой, и что там завелся этот паразит. Нет, ну каким надо быть мутантом, чтобы кусок мозга был загипнотизирован, а кусок нет?! «Остановите Землю, я сойду» просто…

— Виталь…

Маришка положила мне на плечо ладошку, и я накрыл ее своей, чуть сжал пальчики, чтобы не убрала — было так приятно ее прикосновение.

— М? — повернулся к ней и потерся подбородком о нежную кожу запястья.

— А куда мы едем? Мне в общагу надо…

Я повернулся к ней всем корпусом:

— В общагу?.. — Чёта я ничего не понял.

— Там сумка моя, на занятия завтра… — она закусила губу и покраснела, явно ожидая от меня чего-то типа «зато шляешься по клубам».

— Понял… — на мгновение задумался и спросил: — А есть там что-то нужное прямо сейчас?

— Нет, но… — замялась Маринка.

— Но…

— Ладно, неважно. А куда мы едем? — повернулась к окну напряженно.

— Ко мне, — бросил взгляд в лобовое стекло — Дим уже заезжал во двор, — кстати, приехали.

Пожал руку приятелю и за вытащил Маринку из машины.

Я будто сам не свой из-за внутреннего напряжения. Как бы Вадим Юрьевич ни ослаблял альтер эго, он на секунды выскочил, когда в дверях комнаты охраны показалась Маришка. Едва устоял на месте, чтобы не схватить ее за шею и не выплюнуть в лицо какую-нибудь гадкую тираду.

Все со мной — или во мне? — стало сложнее после того, как я узнал, что пигалица — та самая соседская девчонка. Пашка прав — по-хорошему ее нужно тащить к доку, но, похоже, Марина просто забыла о том роковом случае и понятия не имеет, что с ней тогда делали два ублюдка. И я не мог рассказать ей. А если приведу ее к доку — придется.

Я узнал тех мразей позже, когда отец привел меня в полицейский участок — их фотороботы висели на доске «почета» «Их разыскивает полиция». Два педофила, на счету которых числилось несколько детей, слава богу, живых. Я был самым старшим из их жертв, хотя, наверное, причислить себя к ним не очень-то и мог — меня не изнасиловали в итоге, но задница познала адскую боль грязного вторжения чужой плоти.

Вел Маринку в свой подъезд, крепко держа за руку. До нашего последнего разговора в универе я бы ее уже прижал к стене и зацеловал, а сейчас не знал, смогу ли, рискну ли — не мог предугадать, что сделает мой двойник, когда я потеряю над ним контроль. И не мог позволить, чтобы он все испортил, когда еще ничего и не налажено.

Это просто отвал башки — не знать, что сделает собственное тело в следующую минуту.

Я очень хотел, чтобы Марина стала моей девушкой, была всегда рядом, но не понимал, как это вообще может быть.

Меня переклинило на пигалице еще тогда, но пацаном я опасался своей непредсказуемой реакции на нее, потому что еще не контролировал Егора. Я его боялся. Убийцу, моими детскими руками сумевшего угробить одного из насильников.

Тогда все списали на состояние аффекта. А потом я стал просыпаться не там, где ложился спать, или вдруг приходил в себя с какой-нибудь странной книгой в руках и чашкой крепкого чая, хотя в двенадцать лет меня не интересовала «Техника боя спецназа ГРУ в ограниченном пространстве» и чай я пил слабый — цвета детской мочи, а не чуть ли чифир, и сладкий — почти сироп.

Тогда все списали на лунатизм и принялись лечить от него, тем более что провалы в памяти удобно ложились на этот диагноз. Расстройство личности мне не ставили, в российской классификации болезней оно вообще не упоминается и считается частью шизофрении, которой у меня не диагностировали.

А отцу даже нравился мой интерес к боевым техникам, технологиям спецслужб и разному оружию. Потом я стал замечать, что просыпаюсь утром с болью во всех мышцах, а однажды обнаружил, что хожу на секцию рукопашного боя и делаю успехи.

Тогда случился мой первый нервный срыв. Я боялся себя и, насмотревшись западных фильмов, сам поставил диагноз. Когда со мной случилась истерика после очередного «возвращения» в себя перед картонной мишенью и с набором ножей и кухонных топориков на пеньке — мы тогда отдыхали на даче в Подмосковье — не на шутку испугался уже отец.

Тогда и обратились к доку Юрьичу — лучшему московскому специалисту.

Он подтвердил мою догадку о диссоциативном расстройстве и сказал, что в психиатрии есть одно общее правило: чем раньше начинается расстройство, тем хуже социальный прогноз. А раздвоение личности, если сравнивать его с другими ее «поломками», считается наиболее тяжелым и хроническим — выздоровление не бывает полным, и связано это с тем, что альтер эго могут иметь свои собственные психические нарушения, в том числе и раздвоение личности. И все методики психотерапии сводятся к попыткам интегрировать все «отщепленные» личности в одну — инсайт-ориентированная психодинамическая терапия, которая длится годами, и главным проводником между личностью и альтер эго становится психотерапевт, главный инструмент которого — ювелирное владение гипнозом.

Жаль только, что родители привели меня к доку лишь спустя несколько лет, когда Егор уже набрал силу. Он получил функциональную характеристику «защитник», и все его интересы и прокачка тела полностью соотносились с ней. Двойник обладал очень высоким IQ и идеальным здоровьем.

Это просто за гранью моего понимания: как у одного тела при «переключении» на двойника может исчезнуть гастрит и восстановиться до стопроцентного зрение?! Разве что сломанный зуб не отрастает… наверное… А потом, когда я возвращался, случался откат к привычным настройкам…