когда пытался сосредоточиться, так тень падала на лицо или что-то загораживало. А одет был обычно. Сюртук, рубаха… ну и шляпа на голове. Вот шляпу хорошо помню, чёрная такая, с красным размерником.

Снова не врёт. Похоже это не тайный поверенный императора.

— Как на тебя вышли?

Алексей замялся, будто решаясь на отчаянный шаг, но тут же снова затараторил:

— Да из канавы меня вытащили, — он отвёл глаза. — Пьяный я был. Ещё и побили меня, что долги давно не закрывал. А тут этот господин. И помощь обещает, и жизнь старую вернуть. Денег выплатить. Даже с родителями помириться обещали помочь. А нужно было, всего-то с тобой встретиться да официанту сигнал подать. А кто бы на моём месте отказался, а?

— Вытащили? — повторил я. — Он не один был.

— Один, но всё время говорил что действует по воле господина, и отзывался о себе во множественном числе. Чудно как-то, но мало ли у кого причуды какие.

— Как это? — решил уточнить я.

— Ну, мол, мы готовы вам помочь по велению нашего господина, или Наш господин просил передать нас… И всё в таком духе.

— Он всё время один был?

— Да, всё время. И он всё обо мне знал, будто следил пристально. Сказал, что его господин давно интересуется моей персоной, и сильно переживает о моей судьбе.

Я помассировал виски.

— Ты сказал, что после задержания с тобой кто-то связывался, каким образом?

— В камере записка была. Мол, всё отрицай, ни с чем не соглашайся… Иначе смерть. — Алексей опустил голову. — И я верю. Тот посланник, уж не знаю от чего, но от него смертью веет. Я только сидя в камере, обдумывая всё, смог это понять.

— Смертью веет, — пробормотал я. — Так, а записка где, дай посмотреть. — я сразу подумал о том что можно по почерку что-то понять.

— Исчезла, — тут же ответил Андерсон. — Стоило только прочесть да отвернуться, а записки как не бывало.

— Может, привиделось? — предположил я.

— Я, может, и пропащий, но не безумец. Была записка.

— Как же она исчезнуть то могла? — пробормотал я, поставив себе зарубку, расспросить Кутепова или Мезинцева на предмет подобных способностей.

На протяжении всего разговора, способность ни разу не кольнула. Правду Андерсон говорит.

— Не знаю, но обещание меня напугало. Пойми меня, они ведь почти всё обо мне знают. Даже то, чего не могут знать…

Так-так-так.

— А нет у тебя предположений, кто бы это мог быть? Кто мог бы знать подробности о тебе?

Лицо Алексея вдруг осунулось, и он побледнел ещё сильнее. Он очень мелко и часто замотал головой, пряча от меня глаза.

— Я не знаю, — прошептал он. Способность не кольнула, но и не должна была. Знать и догадываться разные вещи.

— А ты подумай. Лёша. Мне надо это знать. Ты пойми, страна в опасности. Подумай, что было бы, удайся твоя затея.

— Я не могу. Не хочу умирать. Даже думать об этом боюсь.

— Ну постарайся же. Давай, Лёшка, я же доверился тебе. Даже обещание давал, и исполнить был готов. Ты ведь сам всё испортил. Да, господи, раньше бы пришёл ко мне. Сам. Без всяких там господинов. Думаешь я тебя в беде бы оставил? Лёш, ну подумай. Сейчас всё от этого зависит.

Он совсем сжался.

— Это глупость совершеннейшая…

— Пускай глупость. Говори.

Андерсон захныкал и принялся раскачиваться на стуле. Не хватало ещё, чтобы он мне тут с ума сошёл.

В этот момент, за моей спиной распахнулась дверь.

— Это что здесь происходит? Вы что здесь устроили, — громыхал голос Кутепова. — Я вас на каторгу сошлю, брёвна на Колыме считать будете!

— Его высочество сам приказал в ультимативной форме, — оправдывался офицер.

— Глушилку тоже его высочество поставил? Да это заговор! Покушение!

— Да, что же вы так не вовремя-то? — всплеснул я руками, заставив Кутепова умолкнуть. — Он же почти всё рассказал!

— Мне нужен адвокат! — тут же перешёл на визг Андерсон. — Я ни слова не говорил и говорить не собираюсь. Я жду своего адвоката. Я имею право хранить молчание! Рот себе зашью. Язык откушу. Не принудите!

Я лишь закатил глаза.

Я перевёл глаза на выпучившего от паники глаза Алексея. Тот явно был неадекватен. Уж не наркоман ли он? Но зрачки у парня нормальные. Проскользнула мысль, попросить оставить нас еще на пять минут, но красное лицо генерала, было как фонарь светофора, запрещающий всё на свете.

— Александр Борисович, — пророкотал генерал. — Я готов идти на уступки, но произвола я не допущу. Допрос должен проводить следователь.

— Ну мне бы только пять минут, — с досадой произнёс я обращаясь к Кутепову.

Глава 19

Обмен опытом

Под суровым взглядом Кутепова я был вынужден капитулировать. Всё же я был не совсем в своём праве. Мы с Кутеповым вышли из допросной, оставив в ней следователя и друга моего детства — пусть «пообщаются».

Я не питал надежд что из Андерсона ещё удастся что-то вытянуть, но уходить до конца допроса не собирался. Однако спустя пару минут заскучал.

— Александр Павлович, — повернулся я к генералу. — Раз уж мы с вами в Крестах, могу ли я посмотреть на своего двойника?

— И что вы там хотите увидеть? — хмыкнул генерал.

Я хмуро поглядел Кутепову в глаза.

— Мне это нужно, — твёрдо ответил я.

В сопровождении унтер-офицера в серой форме, с желтыми погонами, означающей его принадлежность к тюремным надзирателям, мы спустились на этаж ниже, прошли по нему, потом снова поднялись и оказались перед дверью, на которой висела надпись «Медицинский блок». Унтер-офицер открыл замок собственным ключом, и мы двинулись дальше, по довольно длинному коридору, куда выходили двери с надписями: «Ординаторская», «Смотровой кабинет», «Процедурная». Ещё несколько без подписей, под номерами.

В тупичке оказалась ещё одна дверь с надписью «Изолятор», а под вывеской — небольшое окно, вроде окна раздачи, прикрытое стальным ставнем.

Унтер постучал, ставень откинулся, в окне показалась усатая физиономия.

— Филимонов, впускай, — приказал унтер, кивая на нас. — Вишь, его высокопревосходительство самолично пожаловал, с сопровождением.

— Его высокопревосходительство вижу. А с ним кто? Тоже сюда? — подозрительно поинтересовался усатый.

— А ты что, сам не видишь? Это же его высочество, наследник престола!

— Не вижу, — мрачно отозвался Филимонов. — В личность мне цесаревич неизвестен, мундира на нем нет. Про посторонних же строго-настрого приказано — никого не впущать. Его высокопревосходительство я обязан впустить, а его спутника нет. Посторонних — только в присутствии господина директора тюрьмы.

— Открывай, — приказал уже и Кутепов.

Дверь открылась, в проеме появился человек в серой гимнастерке, с погонами нижнего чина и вытянулся