Кирилл это понял, а его бывший политический единомышленник Даниил – нет. В итоге произошло необычное: митрополит отрекся от своего покровителя и уехал из «свободной» Западной Руси на далекий север, к Александру Невскому, и сделался его верным соратником. После смерти Невского Кирилл оставался авторитетным человеком в северных княжествах, а вот судьба Даниила была иной. Запад его бросил на произвол судьбы, хитрая игра с монголами закончилась поражением, и незадачливый король умер от преждевременной дряхлости и отчаяния.

В 1270 году Кирилл, немолодой уже человек, еще сохранял живость и активность и вмешался в войну северных русских князей с Новгородом, попытавшись остановить ее и примирить враждующие стороны.

«И присла митрополитъ грамоту в Новгород», написав в ней: «Мнѣ поручилъ богъ архиепископию в Русьскои земли, вамъ слушати бога и мене» – так написано в изданном тексте Новгородской I летописи (читатель, верно, обратил внимание, что и здесь, и в изданном в советские времена «Сказании о Довмонте» слово «Бог» написано со строчной буквы, что и позволяет отличить советские издания летописей от дореволюционных).

Кирилл диктует условия мира. Новгородцы прекратят войну, не прольют русской крови, а Ярослав объявит амнистию бунтовщикам. «А князь великий Ярослав в чем не прав перед вами, в том во всём кается и прощается и впредь к тому таков быть не хочет, – писал митрополит новгородцам (версия письма изложена по В. Н. Татищеву). – И я вам поручаюсь за него. И вы бы его приняли честию достойною» (История Российская. Т. 3. С. 32). Начав примирительно, митрополит, однако, закончил грозным предупреждением: «Если же не послушаете меня, положу на вас тягость душевную».

Перечить митрополиту бунтовщики не осмелились и разошлись по домам. Хитрость Василия Костромского провалилась.

Ярослав Ярославич действительно никого не тронул, кроме разве что одного человека: Довмонта. Новгородская I летопись сообщает, что великий князь отбыл во Владимир-на-Клязьме, а оттуда в Орду, чтобы оправдаться перед ханом за свое поведение и объяснить ситуацию с новгородским бунтом. В Новгороде он оставил вместо себя Андрея Воротиславича, «а пльсковичемъ дасть князя Аигуста». Этот эпизод пересказал Карамзин: «Не любя Довмонта, он дал Псковитянам иного князя – но только на малое время – какого-то Айгуста».

Кто этот Айгуст? Куда подевался Довмонт? Летописные сообщения в очередной раз ставят нас в тупик. В. Т. Пашуто полагает, что Айгуст – один из «литовских соперников Довмонта», но это слишком неопределенно. Скорее перед нами – один из Довмонтовых дружинников, которого Ярослав выбрал вместо проштрафившегося князя, тем самым показав, что хочет наказать одного Довмонта, но не его людей, к которым испытывает симпатию.

И всё же – куда ушел Довмонт после утраты княжеской должности (назвать ее титулом было бы неправильно)? Он мог вернуться в Литву, с которой сохранял тесную связь. Мог попроситься под крыло своего тестя Дмитрия Александровича и прибыть в Переяславль-Залесский. Мог, наконец, уехать в Полоцк.

«Полоцкий адрес» пребывания Довмонта мы должны отвергнуть сразу. Если он ушел из Пскова, то должен был покинуть и территории, ему союзные. В Литву он тоже уйти не мог, коль скоро ее захватил Тройден и держался крепко. Вполне возможно, что после своего изгнания Довмонт всё же уехал к тестю.

В дальнем и спокойном Переяславле он зажил жизнью отставного политика.

Любование пейзажами Плещеева озера, прогулки по залесской земле, военные тренировки на случай грядущих битв, охота и рыбная ловля – таковы могли быть занятия безработного князя, который внезапно и бездарно закончил свою карьеру. Всего три-четыре года продержался он во Пскове. Но кто мог подумать, что карьера только начинается, а главные успехи Довмонта еще впереди?

Перед нами – самый темный период жизни нашего героя. В «Сказании о Довмонте» – огромный пробел с 1270 по 1298 год.

Это касается не только Довмонта. Псковская летопись излагает события конспективно, в Новгородской – огромная лакуна. Причины немногословия северных летописцев остаются загадкой.

Судя по всему, это – время неопределенности. Русские искали новую форму правления, которая позволила бы выжить и найти ответ на вызов времени. Ныне известно, что перед нами – двухсотлетний период «татарского ига», но наши предки сего не знали. Просто с Запада наступали немцы, с Востока – татары, внутри русской общности сражались князья и общины. Следовало найти единственный путь, который позволил бы выжить. Довмонт был один из игроков, от игры которых зависело будущее России.

Его судьбу предопределила случайность. В 1272 году в Новгород пришла весть о том, что великий князь Ярослав Ярославич умер в Орде. Это сразу изменило расстановку сил в русских княжествах и на сопредельных территориях.

Поездки русских князей в Монголию и в более близкую Орду часто заканчивались смертью. В 1246 году во время визита в Каракорум скончался великий князь Ярослав Всеволодович. Возможно, его отравили. В 1263 году на обратном пути из ордынской столицы Сарая умер Александр Невский. Смерть перед нами или же летаргия – в любом случае поездка в Орду стала для него роковой. Брат Невского – великий князь Ярослав Ярославич – отдал Богу душу в Орде в 1272 году. Эта кончина изменила судьбу Довмонта.

Дмитрий Александрович сопровождал своего дядю Ярослава Ярославича во время его поездки к ордынскому хану. Ярослав настолько не доверял племяннику, что предпочитал держать его под присмотром. Прихватил он с собой и брата Василия, который незадолго до того отметился интригами в Орде против него же.

Где в это время был Довмонт, неясно. Возможно, сидел в Переяславле-Залесском и старался не привлекать внимания сильных мира сего.

После смерти Ярослава Ярославича великим князем Владимирским становится по лествичному счету Василий Ярославич (1272–1276), младший брат Александра Невского и дядя Дмитрия.

Дети покойного Ярослава осели в Твери и стали основателями династии тверских князей. Что касается Василия Ярославича, то он, как мы помним, правил в Костроме, имел связи в Орде и активно крамольничал против брата при его жизни.

Ярослав Ярославич был человеком, видно, крутым, умел заставить себя слушаться, обладал ловкостью дипломата и живым умом. Василий Ярославич тоже умен, но скорее ловок, чем напорист и уважения у окружающих не вызывает, хотя его авторитет и признают. Дмитрий Александрович сразу воспользовался сменой великокняжеской власти, договорился с новгородцами, примчался в Господин Великий и сделался его князем. Тогда же он поставил во Пскове Довмонта.

Если верить Псковской летописи, то сразу после вокняжения Дмитрия в Новгороде, а Довмонта во Пскове последовало вторжение на Русь войск ливонского ландмагистра. То ли рыцари вообразили, что Русь ослаблена в результате последних неурядиц, то ли испугались самого факта прихода в Новгород сына Александра Невского, но они напали на Псков. Довмонту пришлось первому выдержать натиск врага.