Однако выяснилось, что у поручика П.Рогаля в Польше осталась первая семья . Более того, жена сына Поликарпа Рогаля от первого брака Здислава, в настоящее время проживающая в Великобритании, носит фамилию Рогайло! Это подтверждает, что польский поручик П.рогаля из Катыни в действительности носил фамилию Рогайло.

Выяснилось также, что у Анны Полуяновны Рогайло – Александры Степановны Яковленко, хранились следующие документы: копия польского свидетельства о ее рождении; копия постановления об ее эвакуации, копии восстановленных документов уже на другую фамилию, копия загранпаспорта с отказами в польской визе ; копия извещения о том, что ее отец официально признан погибшим и похороненным на территории мемориала «Катынь», фотографии.

Все вышесказанное с высокой степенью вероятности свидетельствует о том, что Полуян Михайлович Рогайло, 1884 г. р., и Поликарп Михайлович Рогаля, 1888 г.р., – одно и то же лицо. Дополнительным подтверждением этому служит тот факт, что польские историки уточнили год рождения «Поликарпа Рогаля» по польским источникам и изменили фигурирующий в официальных документах НКВД СССР год рождения П.Рогаля «1888» на «1884»! В итоге в польских базах данных по репрессированным гражданам Польши фигурирует некий «собирательный образ» поручика Рогайло-Рогаля: «Rogala Polikarp s. Mihała, ur.1884». Остается только гадать, почему после попадания в советский плен поручик Полуян Михайлович Рогайло, 1884 г.р., представился сотрудникам НКВД как «Поликарп Михайлович Рогаля, 1888 г.р.»

Возможно, у него действительно было двойное написание имени и фамилии, возможно, сотрудники НКВД ошибочно заполнили учетные документы военнопленного, возможно, сам Рогаля умышленно сообщил о себе ложные сведения. Подобные факты умышленного искажения польскими офицерами паспортных данных после попадания в плен известны. Например, дочь польского генерала Юзефа Довбур-Мусьцицкого, известная польская летчица поручик Янина Левандовская, скрыла от сотрудников НКВД свою девичью фамилию «Довбур-Мусьцицкая», представилась «Яниной Марьяновной» вместо «Янины Юзефовны» и указала неверный год своего рождения, 1914 вместо 1908 г.

Информация о том, что П.Рогаля (или Рогайло) в 1940 г. являлся узником Козельского лагеря, потом содержался в лагере под Смоленском и был ранней осенью 1941 г. расстрелян немцами в Козьих горах , весьма важна для расследования Катынского дела.

Не верить Анастасии Мироновой нет оснований. Она не собирается использовать в меркантильных целях свое родство с польским поручиком, погибшим в Катыни. Ее интерес к судьбе погибшего прадеда возник только после того, как ей дважды отказали в польской визе и она в Интернете рассказала о своих проблемах с поездкой в Польшу . К этому ее подтолкнул и тот факт, что и ее бабушке Анне-Александре Рогайло-Яковленко также в свое время не разрешили поехать в Польшу . Весьма странно при особом внимании польских властей к родственникам катынских жертв.

Видимо, в Польше особое отношение распространяется лишь на те семьи, которые вписываются в немецко-польскую версию катынского преступления? Анастасия Миронова и Анне Рогайло-Яковленко являлись носителями нежелательной информации о том, что поручик П.РогаляРогайло являлся узником не только Козельского, но и лагеря особого назначения под Смоленском и расстрелять его могли только немцы?

Важнейшим аргументом в защиту свидетельства А.Мироновой является то, что в числе документов, которые она представила в польское консульство для поездки в Польшу в 2003 г., находилась копия официальной справки о том, что ее прадед П.Рогаля числится в списках расстрелянных в Катыни.

Представителям «Мемориала» следовало бы с тем же энтузиазмом, с которым они шельмовали свидетельство А.Мироновой, поинтересоваться причинами отказа в польских визах ей и ее бабушке . Ситуация с поручиком П.Рогаля (Рогайло) наглядно показала, что для сторонников немецкопольской версии катынского преступления, каковыми являются вышеназванные представители «Мемориала», все факты, противоречащие этой версии, представляются болтовней. Об этом они прямо заявляют: «Не надо забалтывать тему разнообразной ахинеей, взятой с потолка. Мы уже убедились, что лагерей 1-ОН, 2-ОН, 3-ОН вместе в начальником В.М.Ветошниковым вообще не было в природе».

Это реальная позиция сторонников немецко-польской версии. Вместо того, чтобы добиваться рассекречивания информации о лагерях НКВД западнее Смоленска и на основании рассекреченной информации положить конец домыслам и спекуляциям на эту тему, они предпочитают называть любую информацию, противоречащую их версии, «ахинеей». По-другому и не может быть.

За последние 15—20 лет многие польские и российские историки и исследователи катынской темы приобрели вес среди политического и научного истеблишмента, получили польские награды, международные гранты и вдруг новые факты все ставят под угрозу. Несомненно, что в душе у каждого из них шевелится червь сомнения, а вдруг лагеря «особого назначения» БЫЛИ? Тогда их все «научные» изыскания, достижения и авторитет превращаются в пыль.

В этой связи придем еще одно доказательство, свидетельствующие, что лагеря «ОН» не были мифическими. Координатор международного проекта «Правда о Катыни» Сергей Стрыгин в июне 2004 г. в Государственном архиве РФ выявил ранее неизвестные документы, доказывающие существо вание в 1940—1941 г.г. к западу от Смоленска трех исправительно-трудовых лагерей НКВД СССР с особым режи мом охраны и содержания осужденных. Лагеря находились в составе Вяземского исправительно-трудового лагеря (Вяземлаг) НКВД СССР, задействованного с 1936 по 1941 год на строительстве новой автомагистрали Москва-Минск. Их существование подтвердили отчетные бухгалтерские документы Вяземлага за 1941 гг.

Вяземлаг состоял из 12 лагерных отделений. В девяти обычных лагерных отделений Вяземлага содержались осужденные советские граждане. О контингенте трех, известных, как Смоленский АБР № 9, Купринский АБР № 10 и Краснинский АБР № 11, сведения отсутствуют. В ходе расследования выяснилось, что эти три лагеря проходили по отчетам не как лагеря для военнопленных, а как структурные производственные единицы, так называемые «асфальто-бетонные районы» (АБР), Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР (см. объяснительную записку к годовому отчету Вяземлага НКВД СССР за 1941 г. по строительству автомагистрали Москва-Минск. ГАРФ, фонд № 8437, опись № 1, дело № 458).

Девять обычных лагерных отделений Вяземлага, были в апреле-мае 1941 г. в соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 24 марта 1941 г о строительстве полевых аэродромов для нужд ВВС РККА, были передислоцированы к западной границе СССР, а три лагерных отделения АБР № № 9, 10, 11 остались в местах своей прежней дислокации, в 25—45 км к западу от Смоленска. Предположительные места дислокации штабов и расположения жилых зон для заключенных трех вышеуказанных лаготделений Вяземлага – дер. Тишино, пос. Катынь, дер. Печерск Смоленского р-на и ст. Красное (дер. Буда) Краснинского р-на Смоленской области.

Районы дислокации этих трех лаготделений совпадают с расположением трех «лагерей особого назначения № 1ОН, № 2-ОН, № 3-ОН», указанные в упомянутой справке Меркулова и Круглова. Установлено, что в районе 23-его км от Смоленска на магистрали Москва – Минск дислоцировался Купринский АБР № 10, в районе 25-ого км на запад от Смоленска по шоссе Смоленск – Витебск находился Смоленский или Катынский АБР № 9, в 45 км на запад от Смоленска находился район расположения Краснинского АБР № 11.