Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское.
Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких перевалов в Вейлах – не слишком высокий, не слишком крутой. С другой стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее улитки, то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой и душный, пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была маленькой, труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой, в Юргвейл, из Джоалвейла через Фионвейл.
Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда они выезжали из городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару громил из «Цветущей вишни», вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее, ни на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя первые дня два ее здорово мутило. Зато они наверняка отпугнули всех. Встречные путники спешили как можно быстрее разминуться с их телегой, никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не говоря о том, чтобы рыться в их поклаже в поисках золота. Пиол говорил, что ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои знаменитые бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле. Ну и пусть. Не страшно было даже то, что из-за этой вони их не пускали ни в одну гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой и питались тем, что на скорую руку готовила Элиэль.
Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до самого горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи. Пиол говорил, что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о тюрбанах обрабатывали рисовые чеки. Деревушки с белеными стенами и черепичными крышами казались мазками белой и красной краски на серебряно-зеленом ковре. В общем, идиллия, да и только.
Да, но толку-то от этой идиллии…
Элиэль очнулась от сна… какого? Она не помнила точно. Ночи ее были полны снами о Д’варде, но странно изменившемся – не высоком и стройном, а коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за этого, ибо этот новый Д’вард начал преследовать ее и днем.
В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии… Название не шло на ум.
– Пиол?
– М-м?
– Ты слышал о пьесе под названием «Отравленный поцелуй»?
Старик, моргая, уставился на нее:
– Нет. А кто ее написал?
– Представления не имею. Возможно, такой и нет вовсе. Мне просто показалось, что для названия звучит неплохо. Гм… Где нам начинать поиски Освободителя?
– Не знаю. Все равно дорога только одна, так что поедем по ней до первой развилки, а там спросим кого-нибудь.
– Кто, интересно, подпустит тебя близко?
Пиол беззубо усмехнулся:
– Я могу держаться с подветренной стороны.
Верно. Она огляделась по сторонам. За их спиной пропадал в дымке Ниолволл. На востоке – вообще пусто, горизонт – ровнехонький. Ниолвейл был самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, – чего еще ожидать от вейла, покровителем которого является Прародитель? Впереди виднелась деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо. Должно быть, это Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается.
Прошло несколько минут. Пиол негромко закашлялся. Элиэль поинтересовалась, что так развеселило его.
– Помнишь, когда мы ставили «Падение Дома Кра» в Ношинби? Тронг играл Ратмурда, и когда выхватил меч…
– Нет! – решительно оборвала его Элиэль. – Не помню я этого и уж точно не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. – Должно быть, в детстве она была сущим наказанием!
Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались этим – вспоминали старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей, триумфы, поражения.
– Помнишь Утиам в «Полемике Айронфеба»? – немного помолчав, спросила она. – Она выиграла розу… Это было в тот самый год, когда я пропустила Празднества, но я никогда не забуду ее на репетициях. О, она была замечательна!
– Верно, была, – печально согласился Пиол. – Ты еще помнишь слова?
– Почти все, наверное, – все до единого!
– Почитай, я хочу послушать.
– Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, – поспешно проговорила Элиэль.
Она вспомнила, почему пропустила тогда Празднества: она как раз выхаживала Д’варда; возможно, именно поэтому эти строки и пришли ей в голову.
– Смотри! – воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще медленнее, чем их ленивец. – Почему бы тебе не сходить и не спросить их, не слышали ли они каких новостей про Освободителя? Ты без труда догонишь телегу, если поспешишь, – добавила она прежде, чем он успел возразить.
Все это тянется слишком медленно! Ей просто не терпелось снова повидаться с Д’вардом.
Джулиан декламировал:
Бокал вина под сенью древ, Крестьянский хлеб и ты, И песнь твоя, и те цветы Цветут, мне жизнь согрев.
– Над последней рифмой надо еще поработать! То есть вроде с ней все ничего, но…
Урсула скептически посмотрела на него через стол.
– У тебя уже набралось стихов на целый сборник.
– Это зависит от того, на чем печатать. Могут сойти вместо туалетной бумаги.
Она рассмеялась. Смеялась Урсула с замечательной детской непосредственностью, что совсем не вязалось с ее обычными резкими манерами.
– Нет, ты, право же, невозможен!
– Меня очень легко выносить, и ты это прекрасно знаешь! – Он поднял бокал и чокнулся с ней. Они выпили одновременно, обменявшись улыбками счастливых любовников.
Солнце уже село; красная Эльтиана висела в окружении просыпавшихся звезд. Где они? В маленькой, безымянной и, судя по всему, необитаемой долине где-то к югу от Ниолвейла. Воздух быстро остывал, однако они разбили лагерь ниже полосы снегов, да и на погоду было грех жаловаться. Несколько дней – Джулиан намеренно не считал их – они направляли своих драконов напрямик через ледники, хребты, плоскогорья. Они поднимались и спускались по почти отвесным утесам. Кто бы мог подумать, что все это обернется сплошным удовольствием. Каждый день – наслаждение, а ночи – верх наслаждения. С ума сойти!
Вот какой должна быть жизнь в поле. Их только двое, лицом к лицу за маленьким столом, в складных креслах, и еда подана на фарфоре с приборами, удачно имитирующими чистое столовое серебро. Хорошо охлажденное вино. Похожая на индюка тварь, которую отловил Т’лин, а неистощимый на выдумки Домми мастерски изжарил. Рядом уютно потрескивал костер, и дым его поднимался почти вертикально вверх – ветер был так слаб, что язычки пламени над свечами почти не колыхались. Через несколько минут на столе наверняка появятся сыр и кофе – как только Домми закончит натягивать палатку. Т’лин отошел на несколько сотен ярдов, продолжая чистить чешую своим драгоценным драконам.