Так что всю группу внесли в списки пропавших без вести, а меня тем временем тошнило от местных глюков. Один раз, помню, привиделось, что капрал Бейкон ведет меня по базе, заполненной скелетами в истлевших мундирах — и сам он был скелетом, к черепу которого прилипли склизкие пряди гнилых волос, а с них сползали на лохмотья толстые белые черви. Можно было прекратить кошмары одним стаканом «Четырех роз по-моухейски», но полной зависимости от самогона я боялся больше, чем отвратительных видений. А те, кто пил, ничем таким не страдали, И не хотели никуда ехать, пока виски было в достатке. Их переселили в дома на западной окраине, ты должен был видеть эти хибары. Они построены специально для «гостей», коренные моухейцы никогда там не жили. Но ребята были довольны убогим жильем. Они с утра начинали тянуть проклятое пойло, в клубе по вечерам набирались под завязку и были абсолютно счастливы. Капитан стал прекрасно танцевать. Динкман пел под гитару, хотя не был хорошим певцом, пока не попал сюда. А Бейкон вроде бы не отличался раньше художественным талантом, но именно он рисовал на кусках картона портреты, которые сделали бы честь Рубенсу. Да и фигурки стоящего на задних лапах медведя, слепленной Томом Райсом из детского пластилина, не постеснялся бы профессиональный скульптор.

Этот рай продолжался до первого дождя. За день до него с Кэти случился еще один припадок, сильнее первого, — и тогда она впервые мутировала. Стэн недаром говорил мне, что организм Кэтлин предрасположен к Местному самогону. Из людей, родившихся не в Моухее, мутировать могут единицы. Другие просто получают удовольствие, как обычные пьяницы или наркаши, но Кэти стала… Я никогда не называю ее мутантом или чудовищем. Она теперь моухейка — ни больше ни меньше. И, возможно, Джейк Риденс становится моухейцем как раз в эту минуту.

Может, сам Ларри и был морально подготовлен к превращению жены непонятно во что, но меня его последнее откровение оглушило.

— Так болезнь Джейка — начало мутации?!

— Да, — просто подтвердил О'Доннел. — Он тоже быстро проявил признаки избранности, поэтому с ним так носятся. Нельзя ведь своего брата отправлять жить в сарай.

— А куда делись твои бывшие братья? Я имею в виду сослуживцев.

Потоки невероятной информации водоворотами кружились у меня в голове. Ничего, переварю чуть позже, пусть он продолжает.

— Моухейцы меняют облик не так регулярно, как появляется мох, — сказал О'Доннел. — И фазы луны не имеют к этому никакого отношения. Может, найдется биологическое или биофизическое объяснение, я этого не знаю и не хочу знать, но изменения моухейцев провоцирует дождь. И тогда им надо есть. Желательно человечину.

Он без просьб выплеснул из моей кружки кофейную гущу и до краев наполнил ее бренди, сообразив, что «скорлупки» будет мало. Жидкость жгла горло, вышибала воздух из легких и захлестнула мозг, но я выпил все до дна.

— А если человечины нет, тогда… получеловечину, — продолжал Ларри. — Кого-то из своих. Во все времена считалось благородным пожертвовать жизнью одного, чтоб выжили остальные. Но, ясное дело, своих жалко. Поэтому мы здесь так рады чужакам. Даже если иногда приходится выкопать яму на дороге, чтобы остановить их машину.

— И ты ел человечину?!

— Нет, конечно. Я даже не спрашивал у Кэти, какова она на вкус.

— Ну да… — Мой мозг замедлил все процессы, я не думал, что смогу сейчас встать и побежать или хотя бы пойти. Не смогу громко закричать. Но очевидное кое-как сумел сообразить. — Ты же не пьешь «Че… (порция, рассчитанная на великана, уже дала себя знать) Четыре розы».

— Верно. Я добровольный помощник, за это меня и ценят. — В голосе Ларри не было ничего, кроме спокойной констатации факта, сдобренной чувством собственного достоинства. — Поэтому я и констебль. Не завишу от моховой настойки, могу стоять под дождем на глазах у чужаков — и останусь тем же, кем был. Могу уехать на сутки или на неделю, не волоча за собой ящик «Четырех роз», не вздрагивая при виде каждого облачка. И при этом никогда не пойду против моухейских законов. Так что я, можно сказать, незаменим. Меня точно не сожрут.

Бренди у меня в голове превратилось в ревущий темный водопад, скачущий по громадным каменным уступам.

О'Доннел поднялся и оказался нереально высоким, его плечи почему-то закрыли собой всю противоположную стену. И потащили ее за собой… Нет, это он Уходит. Идет к лестнице… Лестница тоже изменила очертания, стала вдвое уже, чем раньше, и завихлялась из стороны в сторону. Сквозь рев моего личного водопада Донесся голос Ларри, лейтенанта, констебля, специалиста по мутантам и каннибалам. Он здорово умеет врать, этот парень. Хороший вообще парень, мне ведь говорили, что он хороший…

Голос Ларри прозвучал в унисон с грохотом воды по камням, и, что именно он говорил, я не понял. Только последняя фраза ясно отдалась по всей комнате: «Ты уже отключаешься. Спи, завтра договорим». Хорошая идея!

Сам он не отключался. Не споткнулся на лестнице. Умудрился пройти точно в двери, хотя я, например, не мог их разглядеть. И хлопнул ими до ужаса громко. Шутник!

Я уснул, так и не угадав, что значил последний металлический щелчок. Стрелял Ларри в мутантов-людоедов? Или запер меня?

Я выплывал из липкого болота сна, отчаянно барахтаясь, чтобы снова не пойти ко дну. Голову кто-то залил цементом, и она тянула меня вниз, в густую темноту, пропитанную тупой болью. Веки слиплись, горло пересохло, а во рту не иначе сумасшедшая ведьма варила зелье из сушеных лягушек и кошачьей мочи. Как я умудрился напиться до такой степени?

Кое-как продрав глаза, уставился на белый потолок. Состояние было, какое только злейшему врагу пожелаешь. И то если докажет, что он злейший, а не просто с радостью пристрелил бы тебя при случае. Того, кто сейчас захотел бы меня пристрелить, я бы признал лучшим другом. Вроде Джейка…

Вчерашние события медленно всплывали на поверхность сознания. Джейк пил самодельное виски и поэтому мутировал… Я приподнялся, на миг забыв о раскалывающейся голове. Голые стены, жестяной умывальник, металлическая лестница, круто поднимающаяся к запертой двери. Я, одетый и даже в туфлях, лежал на диване в подвале дома О'Доннелов. На журнальном столике остались бутылки, одна пустая, во второй примерно треть содержимого. Рядом две кружки и кофейные чашечки. Нуда, они служили рюмками. Значит, мне не приснился разговор с Ларри? Его невероятный рассказ не был порождением пьяного мозга? О боже! Да не может быть! Хоть убейте меня, не может быть, чтобы эта история была правдой. Мутанты, зависящие от самогона, сделанного из мха, и ловящие проезжих, чтобы сожрать их, как только пойдет дождь? Нет, это я перебрал и подсознательно переключился на выдумки в стиле «horror». Надо будет сообщить Терри, что я меняю жанр. Обязательно сообщу. Если голова не лопнет в ближайшие пять минут.

Металлический щелчок замка плетью полоснул по моему измученному мозгу, и я зажмурился, снова откинувшись на спину. Кто-то спускался по лестнице. Слава богу! Пусть это будут мутанты, инопланетяне или привидения — лишь бы они додумались принести воды. Может, удастся ненадолго избавиться от жажды, а заодно вымыть изо рта вонючий привкус. Никогда больше не буду пить неразбавленный бренди полными кружками. Вообще буду хорошим, только дайте воды.