от присутствия неверующих зрителей. Еще несколько раз – и ты вообще разучишься колдовать. Вполне возможно, что в мире уйма потенциальных волшебников, не подозревающих о том – людей вроде Луизы, умеющих собирать и удерживать ману. Но они выросли заурядами и не могут творить волшебство, поскольку не знают, что магия существует – а значит, для них ее не существует.

А если ты злыдень и, следовательно, живешь только благодаря магии, нужно сперва убедить зауряда, что ты, вопреки всем его ожиданиям, реален. Однажды, когда я училась в средней школе, один необыкновенно наглый пряжепризрак попытался напасть на меня в спортзале. Учительница заметила его, приняла за крысу и торжествующе прибила крикетной битой. Когда она остановилась, злыдень действительно был неотличим от раздавленной крысы. Лично я не смогла бы убить пряжепризрака крикетной битой, даже если бы дубасила его целый день. Зауряды, с точки зрения злыдня, не имеют ни вкуса, ни питательной ценности, а потому живут себе спокойно – результат не стоит затраченных усилий. Вот почему множество волшебников отдают своих детей в обыкновенные школы.

Но маме искренне нравится жить в глуши – слишком далеко от любого анклава, чтобы сотрудничать или торговать с ним. Поэтому я не общалась с детьми других волшебников и пыталась убедить себя, что зауряды меня не любят, поскольку чувствуют ману. Но нет. Дети волшебников тоже меня не любят.

Допустим, пять дней назад в моей жизни появился Орион, но он слишком странен, чтобы брать его в расчет. Я была уверена, что мой испытанный метод – агрессивная грубость – это не тот способ, которым нормальные люди заводят друзей. Но, возможно, теперь ими стали Лю с Аадхьей. Я до сих пор в этом сомневалась – да и что изменилось бы, будь это так? Я не испытывала приятного тепла, которое всегда воображала себе. Наверное, все еще ждала, что кто-нибудь вручит мне потрепанный «браслетик дружбы», который я так и не получила у скаутов. Но предложение союза, готовность меня прикрывать и рисковать собой ради спасения моей жизни… это все совершенно другой уровень. Похоже, я пропустила какие-то промежуточные этапы.

Я задумалась и про Нкойо, когда шагала на урок иностранных языков вместе с ней и ее друзьями. Насчет Коры и Джовани я не сомневалась: никто из них особо меня не любил. Но чисто от неожиданности я подумала, что, может быть, Нкойо хотя бы не настроена враждебно. Я набралась смелости и спросила – с напускной небрежностью, словно ответ меня не особо волновал:

– Не знаешь, кто-нибудь собирается вместе готовиться к экзамену по латыни?

– Знаю, – сказала она, даже не задумавшись над ответом. – Несколько ребят хотели засесть после уроков в четверг в лаборатории. Плата за вход – два экземпляра какого-нибудь приличного заклинания.

– Огненная стена подойдет? – спросила я, изо всех сил подражая ее спокойному тону, как будто меня были бы рады там видеть, лишь бы я заплатила за вход…

– Ой, это даже больше, чем нужно! – воскликнула Нкойо. – Хватит какого-нибудь хозяйственного заклинания. Я отдам то, для восстановления папируса.

– У меня есть средневековое заклинание для дубления кожи, – сказала я.

На самом деле это часть более крупного заклинания, предназначенного для связывания проклятого гримуара, который высасывает ману из того, кто произносит одно из записанных в нем заклинаний. Очень изящная энергетическая ловушка. Но дубильное заклинание отлично работало и само по себе.

Нкойо пожала плечами и кивнула – «конечно, давай». Мы подошли к дверям языкового класса и все четверо, по очереди, сунули вчерашнее задание в прорезь – тонкую, как в почтовом ящике, щель в металлической стене. Мы отлично рассчитали время: не стоит совать работу в щель, когда сзади напирает толпа учеников, потому что тогда можно оказаться в ловушке, если из щели что-нибудь выпрыгнет. И слишком рано ее тоже не стоит совать, потому что тогда из щели обязательно что-нибудь выпрыгнет. Но если сдать работу хотя бы через десять секунд после начала урока, будет уже поздно и задание не зачтут.

Если у тебя низкий балл по иностранному языку, тебе дадут дополнительное задание по той же самой теме, на которое понадобится несколько дней или даже недель. Возможно, вы не сочтете это наказанием, но поскольку языки нам всем нужны, чтобы учить заклинания, проблем будет много. Когда ты в следующий раз попросишь какое-нибудь заклинание, то получишь материал, до которого теоретически должна была дойти, однако еще не дошла, и не сможешь двигаться дальше, пока не разберешься с дурацкой задолженностью.

Я сдала задание по арабскому, а потом села в кабинку, открыла папку и ознакомилась со своим жребием. Оказалось, что меня ждут три листа с заданиями на арабском, да еще и кошмарный опрос на классическом санскрите – пометка гласила, что он займет двадцать минут, но по опыту я знала, что понадобится весь урок. Я едва успела набрать минимум для проходного балла, прежде чем раздался предупреждающий звонок. Пришлось срочно подписать лист, запихнуть вещи в сумку и нести ее, неловко обхватив рукой, как корзинку, чтобы сунуть контрольную в щель до звонка. Сегодня меня ожидала куча заданий, которые предстояло выполнять, вместо того чтобы собирать ману.

Но даже это не испортило мне настроения, которое в последнее время так резко менялось, что я уже начала чувствовать себя как на качелях. Я привыкла к своему обычному состоянию подавленной горечи, к тому, что нужно держать голову опущенной и упрямо двигаться вперед. Радость выбивала меня из колеи, так же как и ярость. Но я не испытала ни малейшего желания отказаться, когда, придя на урок литературы, увидела, как Лю озирается: она заняла для меня место за соседней партой. Я подошла и положила сумку на пол между нашими стульями; поскольку рядом сидел тот, кто не стал бы возражать, я собиралась урвать несколько секунд и навести в ней порядок.

Потом я села и принялась за свой текущий проект, необычайно скверную вилланеллу, в которой я старательно избегала слова «мор». Оно так отчаянно пыталось пробиться в каждую строфу, что я была уверена: если я не удержусь, весь текст превратится в идеальный призыв какой-нибудь новой эпидемии. Возможно, я единственная ученица в школе, чьи сочинения пытаются стать заклинаниями.

Я поработала минут пять, а потом с запозданием подумала, что надо бы, наверное, поговорить с Лю, раз мы теперь подруги.

– Что пишешь? – спросила я.

Вопрос был совершенно не оригинальный, зато простой.

Лю мельком глянула на меня и ответила:

– От прабабушки мне досталось песенное заклинание. Теперь пишу к нему английский текст.