Среди других якобитских памфлетистов стоит упомянуть прелатов англиканской церкви — архиепископа Кентерберийского Уильяма Сэнкрофта и епископа Или Фрэнсиса Тернера. Л. Дж. Шверер, сравнивая тексты якобитских памфлетов и выступлений сторонников Якова II в Конвокации, пришел к выводу, что теоретическая база выступлений парламентариев часто была основана на ключевых постулатах якобитской публицистики[942].

Памфлеты сторонников Якова II были важны тем, что с их помощью рассматриваемое движение впервые заявило о себе и своей политической позиции перед широкой публикой. Своими публицистическими произведениями якобиты стремились ответить на доводы политических оппонентов и повлиять на общественное мнение в Британии накануне решения вопроса о престолонаследии.

§ 2. Борьба якобитов в Шотландской Конвенции Сословий (март-апрель 1689 г.)

Гораздо острее протекала борьба сторонников Якова II и Вильгельма Оранского в северном британском королевстве. Сложность политической ситуации заключалась в том, что до 1707 г. Шотландия оставалась независимым государством, которое объединяло с Англией лишь то, что с 1603 г. обе страны находились под скипетром одного монарха. Решение о признании легитимности нового короля парламенты двух стран принимали отдельно, и их мнения вовсе не обязательно должны были совпадать. Шотландский историк М. Моррис отмечает, что бегство Якова II во Францию и решения лондонской Конвокации не означали, что низложенный в Англии Стюарт перестал быть королем шотландцев[943]. Его точку зрения поддерживает отечественный исследователь В.Ю. Апрыщенко: «Нового монарха, Вильгельма… пригласили именно английские магнаты. Шотландия и ее аристократия не связывали себя никакими обязательствами» с принцем Оранским[944].

Мнение ученых подтверждают данные источников. В январе 1689 г. на «собрании шотландской знати в Лондоне» появилось предложение «призвать короля Якова вернуться» в Британию[945]. В конце того же месяца один из «знатнейших лордов Шотландии» открыто заявил при английском дворе: «Если обе палаты [английской Конвокации — К.С.] согласятся объявить трон вакантным, то их королевство [Шотландия — К.С.] изберет собственный путь… и не будет более провинцией Англии… и не будет пресмыкаться перед английским двором»[946]. 9 февраля 1689 г. комендант одной из крепостей северной Англии в своем дневнике отмечал: «С абсолютной уверенностью можно утверждать, что Шотландия предпочтет собственного короля»[947]. В марте 1689 г. Дж. Рересби писал: «Растут сильные страхи в связи с тем, что король Яков действительно высадился в Ирландии, и нет сомнений, что Шотландия присоединится к нему»[948]. В Лондоне опасались, что если Эдинбург не примет того государственного устроения, которое предложит английская Конвокация, «два народа вновь окажутся разделенными, и снова оживет старая вражда», что может привести к повторению кровавых событий середины XVII века[949]. Таким образом, «Славная революция» стала первым в истории англо-шотландских отношений после 1603 г. эпизодом, когда между политическими элитами двух стран возникли серьезные разногласия по вопросу о престолонаследии.

В научной литературе вигско-либерального и неолиберального направлений, оказавшей огромное влияние на трактовку этих событий в отечественной историографии, переход «Славной революции» из Англии в Шотландию показан как легкий и плавный процесс. В действительности ситуация носила гораздо более сложный характер. Шотландский историк И.Б. Кауэн утверждает, что в зимние месяцы 1688–1689 гг. политические события в Англии не вызвали никакого отклика в северном королевстве. Абсолютное большинство шотландцев придерживалось мнения, что «Славная революция» является внутренним делом Англии[950]. Бунты, начавшиеся на юге Шотландии с октября 1688 г., явились проявлением социальной нестабильности — мятежами черни, воспользовавшейся отсутствием в государстве сначала войск, а с бегством графа Перта — и правительства[951]. Шотландский историк М. Моррис считает, что в основе антикатолических и антиепископальных погромов, начавшихся в западных графствах и Эдинбурге с декабря 1688 г., лежал конфессиональный, а не политический фактор[952]. Абсолютное большинство шотландских специалистов по «Славной революции» в трактовке событий 1689 г. в северном королевстве придерживаются концепции «экспорта революции» из Англии[953].

Пытаясь повлиять на ход политической борьбы в северном королевстве, накануне выборов в Конвенцию совместным решением Вильгельма Оранского и депутации шотландских аристократов, отправившихся в январе 1689 г. в Лондон, был отменен в отношении протестантов «Тест-Акт» 1681 г., лишавший всех, кто не принадлежал к государственной (епископальной) церкви, права голоса[954]. В результате в собравшейся 14 марта 1689 г. в Эдинбурге Конвенции Сословий позиции Якова II были существенно ослаблены, поскольку на ней не были представлены его наиболее последовательные сторонники — католики, в то время как абсолютное большинство мест в однопалатном органе досталось кальвинистам, склонявшимся к поддержке своего единоверца — Вильгельма Оранского[955].

Впрочем, еще задолго до первого заседания Конвенции шотландская политическая элита разделилась на две партии: оранжистов во главе с герцогом Хэмилтоном и якобитов, которых после долгих колебаний возглавил маркиз Этолл[956]. Оба эти политика были весьма колоритными фигурами и до перипетий «Славной революции» принадлежали к политическим группировкам, противоположным тем, которые они представили в Конвенции Сословий.

Уильям Дуглас, герцог Хэмилтон (1635–1694), был воспитан в католической вере и являлся представителем древней аристократической семьи, авторитет которой был чрезвычайно высок в Шотландии, поскольку Хэмилтоны веками вели борьбу с английскими вторжениями в Шотландию. Герцоги Хэмилтоны были крупнейшими магнатами в южной и юго-западной Шотландии, и, по сведениям историка М. Морриса, из западных лордов лишь граф Аргайл «мог собрать больше воинов под своим знаменем»[957]. Длительное время герцог Хэмилтон был предан Якову II и входил при нем в состав шотландского Тайного совета[958]. Его сын (граф Эрран) и брат (граф Дамбартон) были убежденными якобитами. Еще осенью 1688 г. герцог Хэмилтон уверял приверженцев Якова II виконта Данди и графа Балкэрреса в своей преданности королю. Однако, пользуясь политической конъюнктурой, в 1689 г. герцог Хэмилтон перешел на сторону принца Оранского[959].

Джон Меррей, маркиз Этолл (ок. 1635–1703), напротив, был пресвитерианином и в 1688 г. выступил лидером партии вигов и пресвитериан в Тайном совете Шотландии. Именно он в декабре 1688 г. предложил членам шотландского правительства направить в Лондон обращение к Вильгельму Оранскому с выражением благодарности за освобождение «их от папизма и рабства»[960]. По сообщению графа Балкэрреса, маркиз Этолл был одним из тех, кто настоял на заключении в тюрьму ближайшего приверженца Якова II — графа Перта[961]. В то же время маркиз Этолл был слишком тесно связан с политикой, проводившейся короной в эпоху Реставрации. С воцарением Карла II он стал одним из главных магнатов, опираясь на которых, корона вела борьбу с непокорными ковенантерами юго-запада. Во время восстания графа Аргайл а в 1685 г. маркиз Этолл выступил на стороне Якова II. Именно люди Этолла взяли в плен зачинщика мятежа — девятого графа