— Да, прилетает, — гортанно пророкотал он. — Спасибо, что напомнила, а то я-то ни секунды не потратил на подробные размышления. Знаешь, Джеремия, ты можешь злиться, и бояться, и ненавидеть меня — можешь насмехаться или пытаться самоутвердиться за мой счет — ты абсолютно в своем праве — но я бы на твоем месте попробовал извлечь из собеседника пользу, раз ты такая умная.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок? — фыркнула я.

Мое недавно обретенное спокойствие унеслось к праховой матери, уступив место желанию сбить спесь (или то, что казалось мне спесью) с красивого лица Талвани.

— Да, молодец, ты словесник и выучила много поговорок, мы все это поняли… — недобро начал Тилвас, но я перебила:

— И это кто еще за чей счет самоутверждается?

— Ты хочешь узнать, что я тебе предлагаю или нет?! — заорал он, обеими руками в ярости ударив по земле.

Я мгновенно втянула голову в плечи, вспомнив, что так активировалась магия рёхха в подземелье у паука. Да и этот его звериный оскал — теперь расстояние между нами лишь полметра — не чета моей пародии… В этот раз ничего не случилось — ладони и земля, земля и ладони, внимательные синие глаза артефактора без единого всполоха алого цвета, — но паника, промелькнувшая у меня на лице, и весь мой защитный жест были, видимо, настолько очевидными, что Тилвас мгновенно отпрянул и выругался сквозь зубы.

— Я не хотел тебя испугать.

— Заткнись и уйди уже, а. Такая мудрая мысль была явиться сюда с одеялом, и так ты ее испоганил, Талвани. Третий раз говорю: прощай.

Он покачал головой: мол, нет, я тебе не отвечу тем же, иди к гурху со своими придуманными правилами.

— Две вещи, — упрямо объявил Тилвас, вновь поднимаясь и делая шаг назад. — Первое: я могу попробовать сделать так, что тот рёхх не сможет тебя найти, но это потребует твоего доверия. Второе: в Лайстовице мы в безопасности. Над этой долиной висит одно старое заклятье, которое не даст нас найти. Спокойной ночи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И он наконец-то ушел.

***

Я проснулась, вся замотанная в одеяло, только нос торчит. Под боком у меня сидели две белки и самозабвенно жрали орехи, раскопанные после зимы. Тот факт, что гора, о которую они опирались, оказалась живым человеком, поразила их столь глубоко, что я всерьез забеспокоилась: беличьи глаза не вывалятся от удивления?..

Зверьки сиганули прочь, отчаянно матерясь (Тилвас бы их наверняка понял), а я села, кое-как взбила волосы и двинулась в сторону дома Галасы Дарети. Одеяло лежало у меня на плечах, как плащ, и тянулось длинным подолом. Такими темпами мы перепортим целительнице все белье.

Погода была чудесная: яркое солнце, пронзительно-синее небо, припекает. Шум воды, окружающей Лайстовиц, настраивал на благодушный лад.

Проходит ночь — проходит паника. С большинством проблем нужно просто переспать. Я имею ввиду, метафорически. С людьми-проблемами спать не надо. (Рубрику «Мудрые советы от Джеремии Барк» объявляю открытой).

Когда я открыла дверь избушки, на меня разом обернулись все трое: Мокки, Тилвас и Галаса. Они завтракали, а вокруг них на дубовом столе были разложены карты острова и архипелага.

Воцарилось молчание, полное напряженных взглядов. Наконец Галаса спросила:

— Чай или кофе?

— Чай, — ответила я, и эти простые слова как будто растопили ледяную корку ушедшей ночи.

Я села за стол и пододвинула к себе миску с фруктами, свежим хлебом и орехами.

— Выспалась? — спросил Мокки.

— Вполне.

— Я не стал искать тебя, потому что знаю, что в таких ситуациях требуется одиночество.

— А что ж ты артефактора-то не просветил? — беззлобно фыркнула я.

Вообще, Мокки мог не объясняться: я не только понимала, но и разделяла его точку зрения. Впрочем, притащенное кое-кем одеяло мне тоже пригодилось…

— Ну так в няньки он меня еще не нанял, — ухмыльнулся Бакоа и похлопал Тилваса по плечу. — Пс-с, артефактор, как тебе идея?

— Я кажется уже рассказывал, что с няньками у меня с детства не складывалось? — вскинул бровь тот, покачивая в руках крохотную чашечку кофе.

— Таких, как я, у тебя еще не было.

— Невероятный и ужасный господин Бакоа, гроза всех сейфов и стражей, грезит о карьере моей сиделки? Я в восторге.

— А, ну раз в восторге, тогда не грежу, — лениво отмахнулся Мокки и, поставив оба локтя на стол, в упор посмотрел на меня.

Я с трудом удержалась от того, чтобы не отвести взгляд: последний раз мы с Мокки так переглядывались вчера на печи, и, если вы помните, эту сцену возмутительным образом прервали. Несмотря на все случившееся потом, я о ней не забыла, и мне очень хотелось узнать, что блёсен не договорил… Но Мокки, судя по безмятежному лицу, решил оставить вчерашний день в прошлом — целиком и полностью. Они с Тилвасом вели себя так, будто сцены у водопада не было: будто мы обсудили биографию артефактора, и, порадовавшись сдвигу в деле, спокойно и даже задорно пошли дальше.

В принципе, в таком отношении тоже был смысл.

— Джерри, мы тут сварганили план, — вор деловито побарабанил пальцами по картам. — В общем-то, сначала мы хотим постараться объединить Тилваса с пэйярту, пока он не откинулся. А потом разберемся с тем, кто ведет за вами охоту. И — факультативно — прикроем Орден, если кому-то хватит золота на оплату такого широкого фронта работ.

— Хорошо, — я кивнула. — А если мы провалимся уже на первом этапе?

— Капец ты оптимистка, — процедил Талвани.

— Ты шесть лет потратил на свой медальон. С чего ты взял, что снимешь его за две недели?

— Потому шесть лет я не потратил, а проинвестировал, Джеремия.

Взгляд аристократа был полон возмущения и какого-то такого выражения типа: «Хей, так нечестно. Уже утро, мы должны отставить оружие, разве нет?». Я кивнула: «Согласна. Это я по инерции». И сказала вслух:

— Что ж, хорошо, что шансы есть!.. И что нам нужно сделать?

Талвани вытащил откуда-то из-под стола фигурку белого лиса, добытую в замке Льовезов, и объяснил. Кратко перескажу вам идею.

Чтобы объединиться с пэйярту, нужно провести двухступенчатый ритуал.