– Не люблю делиться, – предупредил я.

– Я тоже.

– И флиртовать с другими.

Она помолчала, осознавая глубину моей реакции. Порцию я никогда не ревновал; даже когда она пыталась вызвать во мне это чувство, танцуя на вечеринках, напиваясь и флиртуя с моими друзьями. Но Руби… это был какой-то инстинкт, желание предъявить на нее права, от которого мне сразу стало неловко.

– Я склонна к флирту, да, – призналась она, ища глазами мои глаза. – Но я никогда не сделаю ничего такого, что тебя обидит.

Почему-то я ей поверил. В слабом свете бара, посреди шумной толпы наш разговор казался особенно интимным.

– Я не помню, чтобы мне с кем-то было так же весело, как с тобой, – сказал я. – Я доверяю тебе, пусть даже иногда мне кажется, что я знаю о тебе так много, а иногда – что мы едва знакомы.

Мне пришлось напомнить себе, что Руби всего двадцать три года, что у нее больше сексуального опыта, чем у меня, и что у нее намного больше опыта по части флирта, но при этом у нее никогда не было длительных отношений, которые могли бы научить ее, как беречь нечто хрупкое. Мне хотелось найти золотую середину между ее склонностью бросаться во все очертя голову и моей склонностью прятать голову в песок.

– Мы не «едва знакомы», – возразила она, ущипнув меня за руку. – То, что наши отношения только начались, не означает, что я не знаю о тебе что-то, что неизвестно другим. Как еще, по-твоему, это все может начинаться? Нельзя сразу быть в курсе всего.

Бармен принес наши напитки, я отпустил Руби и расплатился, пока она не успела вытащить кошелек из сумочки. Она сердито взглянула на меня, а потом поцеловала. Я думал, это будет легкое прикосновение губ, но оно превратилось в глубокий поцелуй, ее язык скользнул в мой рот, нахально давая понять, что мы вместе.

На секунду я забыл, что мы не в уединении нашего отеля и не в Лондоне. Я положил ладонь ей на затылок, она прижала руки к моей груди, и остались только Руби и я, двое возлюбленных, с головокружительной скоростью стремящихся навстречу этому.

Я отстранился, чтобы перевести дыхание и утихомирить пульс, внезапно понимая, что вокруг нас толпа людей, которые смотрят на нас, а кое-кто даже достал смартфон, чтобы сфотографировать. Бармен положил на стойку сдачу с таким выражением лица, что стало понятно, он тоже наблюдал за нами. Но Руби было наплевать. Она взяла свой стакан, весело посмотрела на меня и сделала глоток.

– Ты классно целуешься, – заметила она.

Я с улыбкой выудил несколько ломтиков лайма из своего стакана и положил на салфетку. Я равнодушен к лайму, но моя Руби, похоже, предпочитала не джин с лаймом, а лайм с джином.

Моя Руби.

Я сглотнул, глядя на нее и слизывая сок с пальцев. Моя Руби. Она завороженно наблюдала за тем, как я это делаю.

– В этот самый момент, – ухмыльнулся я, – ты представляешь, насколько глубоко я могу засунуть в тебя язык или то, сколько моих пальцев уместится в тебе?

У нее перехватило дыхание, глаза помутнели, а потом она вернула уверенность в себе и заулыбалась в ответ.

– На самом деле я думаю о том, понравится ли тебе наблюдать за тем, как я облизываю пальцы. Мне нравится наблюдать за тобой.

Я опять сглотнул, глядя на ее полуоткрытые губы. Они блестели от влаги и из-за привычки Руби вечно их облизывать, и я сразу же вспомнил, как они обхватили мой член, припухшие и скользкие.

– Я бы предпочел увидеть, как ты сосешь кое-что другое, – признался я, и по моему телу разлилось тепло, кончики пальцев запульсировали от адреналина. – Снова.

Она смотрела на меня, и тут я услышал, как за ее спиной какая-то женщина говорит:

– Вот видишь? Готова поспорить, они трахаются каждый божий день.

Глаза Руби расширились, она заулыбалась и слегка наклонила голову, прислушиваясь.

– Да он небось из нее не вынимает.

Брови Руби взлетели вверх, и я заморгал, с трудом удерживаясь от смеха. Руби все еще улыбалась, когда я осмотрелся по сторонам.

– Они говорят о нас? – почти беззвучно произнесла она.

Я кивнул. Определенно о нас.

Она осмотрела свое тело, потом взглянула на меня и прошептала:

– Ох нет. Сейчас ты не во мне.

Я провел ее рукой по своему животу и ниже, по члену.

– Да, сейчас нет.

Но мне хочется этого больше всего на свете.

Группа, выступающая на разогреве, выбежала на сцену, и часть посетителей переместилась в ту сторону. Руби схватила меня за руку, в несколько глотков опустошила стакан и сделала жест, чтобы я тоже допивал. Под ее взглядом я прикончил свой напиток, поставил стакан на стойку и вопросительно поднял брови.

Она потянула меня за руку к сцене, но я придержал ее, наслаждаясь ее обществом и не желая так быстро его лишиться.

– Мое условие: ты проводишь этот вечер тут, разговаривая со мной, подальше от сцены.

Она склонила голову, загадочно улыбаясь.

– Забавно, что ты считаешь себя не склонным к флирту, – заметила она, утирая рот ладонью.

Сделав знак бармену, что мы хотим повторить, я спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– «Ты представляешь, насколько глубоко я могу засунуть в тебя язык, – процитировала она с британским акцентом, – или то, сколько моих пальцев уместится в тебе?» – Уткнувшись подбородком мне в грудь и глядя мне в лицо, она произнесла: – Это, дорогой мой, и есть самый настоящий непристойный флирт.

Я не сводил с нее глаз, кладя на стойку еще одну двадцатку и расплачиваясь на напитки.

– Голубка, не стоит критиковать меня за простой вопрос.

Она рассмеялась, игриво стукнув меня в грудь.

– Не надо строить невинность. Мне это нравится. Спокойный сдержанный мужчина на публике и развратник за закрытыми дверями.

Я замер, рассматривая ее. Неужели она это сказала? Я прокрутил в уме события минувшей недели, проведенной в ее обществе, и вынужден был признать, что мое поведение было далеко от привычного. Я сам себя не узнавал. В то же время нет ничего более естественного, чем подыгрывать ей.

– Когда ты позволил себе начать этим наслаждаться? – спросила она, и ее голос стал тише, когда толпа отхлынула послушать группу на разогреве. – Для меня это чересчур. Я не думала, что существуют мужчины вроде тебя. – Она взяла меня за руку. – Скажи мне, о чем ты думаешь прямо сейчас?

Я моргнул, сглотнул, сражаясь с желанием съежиться в ответ на этот вопрос, и напомнил себе, что ей очень важна открытость.

– Я рад, что ты заставила меня прийти сюда.

Она ждала, явно ожидая большего.

– Честность, да?

Она кивнула и подтвердила: