Глеб сегодня предстал перед ней в новом свете. От его «исповеди» за версту несло враньем. Теперь-то ей было это совершенно понятно! Некоторые факты, в том числе подслушанный Варей разговор в аэропорту, не укладывались в прокрустово ложе истории, которую Глеб выложил ей вчера вечером. Да просила ли его Диана вообще о чем-нибудь?! И почему, в таком случае, она вчера подходила к Варе?

Вопросов оказалось слишком много. Ружейников между тем заявил, что отправляется завтракать.

– Можешь пойти со мной, – заявил он, глядя на Варю с таким подозрением, словно она снова могла на него наброситься с кулаками или, в крайнем случае, оросить слезами его куртку. – В честь нашего примирения я готов угостить тебя свиной ногой.

– На завтрак?! – ужаснулась Варя. Ей было приятно, что Ружейников заговорил о примирении. – Я рассмотрю твое предложение позже. А сейчас мне необходимо кое-что сделать.

Они снова, не сговариваясь, посмотрели на Ярослава.

– Нет, – ответила Варя на невысказанный вопрос Ружейникова. – Сначала я должна поговорить с Максом. Хочу, чтобы он ответил на несколько вопросов.

– Флаг тебе в руки. – У Ружейникова неожиданно заблестели глаза. Он даже показался Варе симпатичным. Впервые в жизни! – Позвони, если понадоблюсь.

Она пообещала и бросилась обратно в отель. У нее не хватило терпения ждать, пока исполненный собственного достоинства лифт доберется до первого этажа и предложит ей прокатиться. Поэтому сразу направилась к лестнице и через пару минут уже стучала в номер Макса. Стучать пришлось долго. Хозяина было слышно – он кряхтел, пыхтел и ворочался внутри, словно медведь в берлоге, но открывать почему-то не спешил.

– Макс! – позвала Варя, постучав громче. – Открой сейчас же!

Ларису Руденко она видела в холле. И поскольку та была последней свободной девушкой в их маленьком коллективе, можно было предположить, что Макс в номере все-таки один.

Когда Варя уже начала закипать, Макс, наконец, открыл. Спал он в одежде, выглядел мятым, обрюзгшим, черные усы стояли торчком, и вообще он был похож на медведя-шатуна, дурного и страшного.

– Господи боже, что это с тобой? – сердито воскликнула Варя.

– То самое, – пробурчал Макс и потряс головой. – Язык не ворочается… Что это у тебя, кофе? Дай сюда.

Он отнял у нее стаканчик и стал жадно пить.

– Я могу войти? – спросила Варя, хмурясь. – Никогда не думала, что из трех дней, которые мы проведем в Мюнхене, один ты потратишь на пьянство. Надо же, ты, оказывается, способен надраться до ужасного состояния. А обычно сидишь такой скромный за своим компьютером…

– Ты что, ничего не поняла? – прокряхтел Макс, возвращаясь к кровати. Кровать была похожа на ложе горячечного больного: одеяло сбито в странный ком, подушка на полу, простыня наполовину съехала.

– А что я должна была понять?

– Вот женщины, – проворчал он. – Рискуешь из-за них жизнью, а они потом хлопают глазками и изумленно щебечут: «Да? А я и не знала!»

– Макс, что ты тянешь кота за хвост? Объясни все толком. – Варя топнула ногой.

– Сначала я должен принять душ, – непререкаемым тоном заявил тот. – И почистить зубы. И надеть что-нибудь другое. Потому что мне кажется, что от меня несет псиной.

– Никуда ты не пойдешь, – сказала Варя и загородила проход. Даже руки развела в стороны, показывая, насколько ее намерение серьезно. – Не пойдешь, пока не скажешь мне, что ты имел в виду.

– Боже, за что мне эти муки? – проворчал Макс. Посмотрел на Варю мутным взглядом и пояснил: – Глеб что-то подсыпал в твое вино. Ты не заметила, а я заметил.

– Ты поэтому его выпил?! – ахнула Варя. – Даже не зная, что конкретно было в бокале?

– Вряд ли младший босс задумал тебя отравить. А вот лишить физических сил – это да. Я чувствую себя так, словно на меня упала бетонная плита. Вчера я едва добрался до номера. Думал, свалюсь и засну прямо на ковре в коридоре. Честное слово, ковер мне казался невероятно мягким и привлекательным.

– Полагаешь, Глеб подмешал в вино снотворное? – ужаснулась Варя.

– Лошадиную дозу, – заверил Макс. – Я все-таки гораздо крупнее тебя. Ты бы точно вырубилась без звука. Вообще-то за такие дела морду бьют. Хочешь, я набью ему морду? Несмотря на то, что он начальник?

– Нет, Макс, не надо никому морду бить.

– Но он совершенно точно хотел воспользоваться твоей беспомощностью!

– Не думаю, – покачала головой Варя. – Сдается мне, что я его вообще мало интересую.

– Не понял.

– Я и сама пока не все понимаю. Но попытаюсь понять. Да, и вот что еще… – Варя взяла Макса за пуговицу рубашки. Она видела, что так иногда делают героини фильмов, когда хотят показать мужчине, что речь пойдет об интимных делах. – Скажи мне как на духу…

– Дух у меня сейчас несвежий. Я хочу помыться, – с тоской сказал Макс.

– Да погоди ты со своим мытьем! Тут, может быть, моя судьба решается, а ты!

– Орешь, как будто я твой муж.

– Или старший брат, – ехидно напомнила Варя. – Вспомни, пожалуйста! Ты вчера сто раз делал какие-то намеки. Что мне стоит оглядеться по сторонам и подумать, нет ли рядом со мной кого-то более верного и надежного, чем Глеб Лаленко… Кого ты имел в виду? Себя?

– Варь, ты что, белены объелась? – спросил Макс изумленно. – Какого себя? При чем тут я? Я имел в виду Ярослава, разумеется.

– Разумеется.

Варя на секунду закрыла глаза. Мысли играли в чехарду, а Макс между тем продолжал:

– Все же знают, что он к тебе не равнодушен. А вот ты с ним два года играешься, как кошка с мышкой. Мне, если честно, всегда было его жалко. Поймала, придушила, так уж съешь!

– Съем, – пообещала Варя слабым голосом.

– Тоже мне, хищница.

– А все эти твои разговоры про женщин, которым вроде бы пора выходить замуж?..

Макс покраснел.

– Почему ты считаешь, что если речь идет о любви, то исключительно о любви к тебе?! Мало ли на свете других красивых девушек!

– Извини, просто я и подумать не могла… Ну хоть бы ты мне намекнул про Ярослава. Старший брат называется! Я даже не догадывалась…

– Но ведь это было так очевидно! Зачем объяснять очевидное?

– Вероятно, у женщин и мужчин разное понятие очевидности, – ответила Варя.

– Да ты спроси у Муси! У Тони спроси. Они тоже знали о том, что Ярослав с ума по тебе сходит.

Каждый раз, когда Варя слышала, что Ярослав влюблен в нее и сходит по ней с ума, сердце ее сладко сжималось и проваливалось в невесомость, а потом несколько секунд висело в вакууме.

– Я обязательно спрошу, – пообещала она. – В общем, ты можешь пойти и помыться.