Каникулы для взрослых - Галина Куликова

– Тоска – это спутница лени. А лень приводит к преждевременной старости. Не будете тосковать, доживете до моих лет, – заявила старая леди и с усмешкой посмотрела на Карпухина, отхлебнув крошечный глоток чая.

Глаза у нее были умными, как у дьяволицы. Карпухин, если честно, ее побаивался. Несмотря на весь свой профессиональный опыт и светский лоск, ему все время казалось, что он совершает одну ошибку за другой и баронесса в душе над ним посмеивается.

– У меня нет возможности тосковать! – воскликнул Ярослав. – Каждый мой день так туго набит делами, что едва остается время на сон.

Он пытался подольститься к собеседнице и в душе на чем свет стоит ругал Варвару Тучину, которая отправилась в оперу и отключила мобильный телефон. Именно Варвара была «прикреплена» к баронессе, это был ее крест, и вообще… С какой стати он должен отдуваться за своих подчиненных?!

Баронесса была богатая и влиятельная. Правда, слегка сумасбродная. Лет десять назад эта железная старуха основала благотворительный фонд и теперь разъезжала по всему миру, проверяя, на что расходуются деньги. Еще она с охотой принимала участие в политических саммитах, разного рода конгрессах и гуманитарных акциях. В первый раз в качестве сопровождающих к ней официально прикрепили студентов языкового вуза. Но они показались ей слишком шумными.

С тех пор, приезжая в Москву, баронесса обращалась исключительно в «Группу Карпухина» – фирму с солидной репутацией, которая предоставляла услуги переводчиков. Варвара Тучина определенно пришлась ей по душе, и баронесса всегда просила, чтобы в аэропорту ее ждала именно эта «милая девушка». Но поскольку на сей раз старушенция явилась неожиданно, Карпухин вынужден был сам исполнять обязанности встречающего.

Баронесса расквартировалась в дорогом отеле и, сдав свои чемоданы коридорному, потребовала, чтобы Карпухин выпил с ней чаю. Судя по отчетам Варвары Тучиной, это было что-то вроде ритуального действа, старая леди пила чай с утра до вечера, придираясь к каждой мелочи и доводя до отчаяния столичных официантов.

Хозяйским жестом взяв Ярослава под руку, клиентка потащила его в отельный ресторан. Приноравливаясь к ее бисерным шажкам, тот с усмешкой подумал, что они вдвоем смотрятся как сенбернар и чихуахуа. Еще бы: в нем почти два метра росту, а в ней – метр с кепкой. Швейцар распахнул дверь перед забавной парочкой и почтительно отступил.

Они очутились в мире хрусталя, тусклого золота и глубоких зеркал. Мебель была массивной, люстры многоярусными, на тяжелые портьеры ушло ткани больше, чем на паруса. Зато белоснежные скатерти были столь воздушны, что, казалось, держались на одной вышивке. Благодаря огромному пространству голоса посетителей звучали приглушенно – тишину, вероятно, тоже включали в счет. Баронесса выбрала столик в центре зала и с видом брезгливой кошки уселась на самое удобное место. Ярослав терпеть не мог чай и заказал себе чашку эспрессо, хотя и опасался, что Элен Хупер – так звали баронессу – пригвоздит его к стулу вилочкой для пирожных.

Однако баронесса неожиданно подалась в сторону Карпухина и игриво ткнула его кулаком в бок:

– Вы пьете кофе, да? Любите возбуждающие напитки?

От этого тычка, а еще больше от неожиданности, тот чуть не свалился со стула. В глазах у старухи прыгали чертики, которые показались ему отвратительно наглыми.

Вероятно, Элен Хупер доставляло удовольствие приводить Карпухина в замешательство. Еще бы! Высокий, красивый русский богатырь в английском костюме и итальянских ботинках – такая привлекательная мишень. Ей нравилось проделывать бреши в его респектабельной независимости.

– Возбуждающие напитки проясняют ум, – выдавил из себя богатырь.

– Вы высоко цените ум, верно? – Блеклые старухины глаза на миг сверкнули веселой колючей голубизной.

– И душевную красоту, – зачем-то сказал Карпухин.

Вообще-то он не был таким уж пафосным идиотом, но день выдался чудовищно тяжелым, и Ярослав больше всего на свете хотел очутиться в постели.

– Жаль, что у душевной красоты, как правило, небогатые поклонники, – заявила Элен Хупер и беззвучно опустила чашку на блюдце. – Так что женщинам невыгодно быть умными и некрасивыми.

– Ну это уж как бог даст, – с таким обреченным видом ответил Карпухин, как будто сам был некрасивой женщиной.

Баронесса фыркнула:

– Бог бывает иногда удивительно жадным. Однако я в молодости была настоящей красоткой. Вы бы, мой друг, точно не устояли!

Достойный ответ зародился у Карпухина в голове, но, вероятно, застрял где-то между правым и левым полушариями мозга. Поэтому он открыл рот и ничего не сказал. Старуха между тем явно получала удовольствие от того, что он впал в ступор.

– Ну, я отправляюсь спать, а вы не забудьте сообщить милой Варе о том, что я ее жду завтра в восемь.

Проводив баронессу до лифта, Карпухин вывалился из массивных дверей отеля на мороз, на ходу застегивая дубленку. Изо рта у него повалил пар, а над верхней губой появились маленькие искристые усы. Вечерняя Москва лежала в круглых пуховых сугробах, свет фонарей заливал снег густой персиковой глазурью. По раскатанному шоссе медленно ехали автомобили, украшенные одинаковыми снежными шапками – как будто бесконечный караван двигался по белой пустыне. Карпухин с тревогой отыскал глазами свою машину, которая тоже начала превращаться в сугроб. Чертыхаясь, Ярослав обмахнул стекла припасенным в багажнике веником, потом полез за руль и торопливо повернул ключ в замке зажигания. Включил обогрев и достал из кармана мобильный телефон. Во что бы то ни стало он желал дозвониться до Варвары Тучиной, чтобы сдать ей баронессу с рук на руки.

* * *

Через величественные двери концертного зала в холл медленно вытекала публика. В оперу все еще ходили нарядными, и бархатно-кашемировая толпа, отливающая галстучным шелком, издали казалась удивительно красивой. Варя стояла на самом верху лестницы в соблазнительном платье и изо всех сил сдерживала слезы. Чтобы не расплакаться, она попыталась разозлиться. Стала свирепо раздувать ноздри и шумно дышать. К счастью, на нее никто не обращал внимания.

Включив мобильный телефон и проигнорировав пять неотвеченных вызовов босса, она торопливо набрала номер старшей сестры.

– Ну, как там у тебя? – спросила Нателла с такой интонацией, словно заранее знала – как. Впрочем, она действительно знала. Вернее, предвидела.

– Уже антракт, а он все еще не пришел, – ответила Варя.

– Вот гад.

У Нателлы был хриплый голос, командирский тон и бойцовский характер. Все качества лидера, которыми обладали родители, аккумулировал первый ребенок в семье. Варваре не досталось ничего полезного. Зато ей перепали миндалевидные глаза матери и русые кудри отца, и Нателла постоянно тыкала ей в нос этими дивными дарами. «Вон какая прима-балерина получилась, – сердито говорила она, – вся красота тебе одной обломилась. Где справедливость?»