Крысы остановились, почувствовав чужих, а потом быстро двинулись на них. Эйлин завизжала и вжалась в стену. В светившихся ладонях Ноэля родился фаербол, который сразу улетел в откормленных магией грызунов, но они не загорелись, не разбежались. Огонь растекся по земле и потух. Крысы с невероятной скоростью набросились на Ноэля и Эйлин, но вместо укусов она ощутила прохладу. Стая бежала сквозь них, сквозь стену за спиной.

— Иллюзия, — с болезненным облегчением сказала она Ноэлю, создававшему новый заряд.

Краем глаза Эйлин заметила новое движение в темноте: там стоял человек.

— Туда! — истерически закричала она, указывая рукой, и Ноэль все понял. Он ловко и с каким-то остервенением метнул фаербол в полутьму, откуда донеслось то ли шипение, то ли чертыханье. В отблеске огня мелькнула женская фигура, которая не успела увернуться и улетела в стену. Фаербол угас, и зловещий силуэт обозначился на каменном полу, окруженный кислотным сиянием. Ее светлость О’Трей — попалась, кошка, в мышкину ловушку. Прилив победного восторга захватил Эйлин.

Ноэль тут же соорудил новый заряд — задача давалась ему все лучше и легче. Он замер, готовый в любой момент запустить огненный шар, а Эйлин подбежала к О’Трей, чтобы обезоружить ее. Та застонала и шевельнулась, потом резко села и подняла лицо.

Эйлин застыла, всмотрелась в нападавшую и, облизав пересохшие губы, надломленным голосом спросила:

— А вы кто такая?

Перед ней сидела незнакомая старая женщина.

— Кто вы? — повторила Эйлин, проводя светящимися ладонями по волосам, словно такое непринужденное движение поможет прогнать мираж. Разум говорил, что перед ней Агата: та же высокая прическа, только почему-то седая, тот же элегантный костюм, который успел собрать крупицы светящейся плесени.

Но Эйлин отказывалась верить глазам, ведь все не то — какое-то безумие. У приходившей в себя особы кожа была пергаментной, нездорового земляного оттенка, покрытой глубокими морщинами. Выцветшие глаза с вызовом взирали на своих победителей, затаенная злоба в них делала женщину уродливой, опасной — настоящая ведьма. Она оперлась о стену иссохшими руками, показывая длинные худые пальцы, старческие пятна на кистях.

Женщина тяжело повернулась на бок, встала на четвереньки и попыталась подняться. Несмотря на то что растрепавшаяся прическа и одежда могли принадлежать герцогине О’Трей, старуха выглядела жалкой и слабой. И только полные ненависти глаза, буравившие Эйлин, останавливали от попытки броситься бедной женщине на помощь.

Кто она? Совсем не подходит ей роль хладнокровной убийцы. Тогда зачем бродит здесь?

Все это время Ноэль неподвижно стоял за спиной, напряженный, готовый нанести удар.

Старуха опустилась на колени и так же молча, аккуратно, чтобы не спугнуть противников, пошарила по полу руками, походившими на бледных пауков. Что-то блеснуло в ее ладони. «Нож!» — испугалась Эйлин и приготовилась к обороне, хотя что она могла предпринять? Но в ту же секунду не без удивления заметила, что женщина подняла обычный подсвечник — точь-в-точь как в коллекции господина Вейнгарта. Они еще валялись на ковре у камина.

— Не двигайтесь, — грозно сказала Эйлин, — иначе мы применим силу.

— Неужели, — пренебрежительно, без тени вопроса, протянула незнакомка и перевела взгляд на Ноэля: — Вы же не собираетесь обижать пожилую женщину. Помогите встать!

Ноэль не двинулся с места, только буркнул в ответ и зарядил фаербол еще большим количеством энергии. Огонь подрагивал, словно искал выхода, и мощь такого орудия не оставляла сомнений в последствиях: от смерти женщину отделял один взмах руки боевого мага.

Старуха фыркнула, опустила протянутую ладонь, так и не дождавшись помощи, и агрессивно смахнула грязь с колен. Эйлин ждала подвоха в любой момент: вдруг у той имеется припрятанное оружие? заклинание?

— В кабинете Вейнгарта вы были куда учтивей, юноша, — выдала ведьма и наконец поднялась.

Эйлин повернулась к Ноэлю с немым вопросом. Так он ее знает?

— Первый раз вижу, — набычился он. По его взгляду, полному удивления и растерянности, Эйлин поняла, что он не врет.

— Ой ли? — с издевкой произнесла женщина, поправляя свободной рукой прическу; приосанившись, она со сквозившим в голосе превосходством сказала: — Я герцогиня Агата О’Трей, приближенная регента. Так что будьте добры, детки, отойдите в сторону.

Она внимательно перевела взгляд с Ноэля на Эйлин, изучая малейшую реакцию, ожидая резкого выпада. Атмосфера накалялась, шум падающих за стеной капель бил по нервам, никто не хотел делать первый шаг. Женщина продолжала играть в гляделки, словно собиралась завладеть чужим сознанием.

— Врете, — не выдержала Эйлин; она чуяла, что человек, пустивший иллюзию крыс, способен на более ужасные преступления, но и признавать в старухе герцогиню отказывалась. — Госпожа О’Трей выглядит иначе.

— Для подающей большие надежды иллюзионистки ты слишком глупа.

Слова обрушились на Эйлин и ударили в грудь, так что она пошатнулась. «Подающая большие надежды» — так ее представил ректор Агате. Утонченной властной Незнакомки, которой она восхитилась на балу, больше не существовало. Осталась та же манера презирать людей, приглушенный голос, даже элегантный костюм, но она — другая. Как такое возможно? Эйлин судорожно перебирала в голове части головоломки, но в спешке все мешалось в кучу. Может, О’Трей изменяла возраст, как и принц? Но тогда почему постарела в одно мгновение? Разве что…

Эйлин ахнула и оглянулась на Ноэля:

— Она ведь иллюзионистка.

Не обычная, очень могущественная. Ее светлость носила молодость как маску. Но чтобы настолько настоящую, ощутимую? Эйлин обхватила ладонью шею. Хотелось прислониться лбом к прохладной стене, чтобы угомонить свою прогрессирующую паранойю.

— Но почему? — спросила она непонимающе.

Агата хищно оскалилась:

— Почему иллюзия исчезла? — Она шевельнулась, и Эйлин напряглась. — Если бы ты прожила немного подольше, то узнала бы на лекциях. Но увы.

Ее наигранно сочувствующий тон вызвал протест, захотелось подлететь к ней и свалить на землю. Получить ответы. Разгадать загадку.

Ноэль нетерпеливо прочистил горло за спиной. Он, видимо, так и не сложил два плюс два.

— Это настоящая О’Трей, — сказала Эйлин. — Она носила иллюзию молодости, которая требует невероятной концентрации и умения, да и сам процесс крайне… сложный. — Голос затих. — Интересно, а ваш муж крепко спит? Я ведь права: по ночам прекрасная Золушка превращается в злую мачеху? Во сне нельзя контролировать иллюзию. После заряда Ноэля вы потеряли сознание, и мираж исчез.

По тому, с каким вызовом на нее посмотрела О’Трей, ответ был понятен. Казалось, невидимые руки ненависти тянутся к Эйлин, готовые задушить.