Якоб, я не смогу приехать и относиться к тебе с доверием. Мне очень жаль. Я теряю тебя.

Прощай,

Лида

После всех его уверток она добилась от Теделина прямого ответа: он не убивал. Но зачем он назвал точную дату? Возможно, таким образом хотел уверить в своей невиновности, но эффект получился обратный. Поскольку Улофа Пальме признали скончавшимся через шесть минут после полуночи, он умер не 28 февраля, а 1 марта.

Из-за того, что Теделин сперва старался уйти от ответа, и странного выбора слов для ответов, которые он давал, мои подозрения насчет того, что он как-то замешан в убийстве премьер-министра, только возросли.

Диалог Лиды с Якобом Теделином резко оборвался. Она перестала отвечать на его сообщения.

Стокгольм, сентябрь 2013 года

Второй файл из тех, что прислала Лида, открыть оказалось сложнее, но, когда мне это удалось, у меня перед глазами оказалась переписка по электронной почте Якоба Теделина с Бертилем Ведином.

Я подумал, что эту переписку раздобыла не сама Лида. Может быть, друг, к которому она собиралась обратиться за помощью. Так или иначе, я мог теперь просмотреть тысячи писем двух человек, которые, как я подозревал, замешаны в убийстве Пальме. И сразу понял несколько вещей.

Якобу казалось, что за ним следят, поэтому Бертиль подсказывал, как проверить это и прослушивается ли его квартира. Они напоминали друг другу, что нужно быть осторожным в переписке, потому что она может попасть в чужие руки. «Вот тут вы правы», – подумал я. Им казалось, что говорить по телефону безопаснее. Важные сообщения, которые они особенно берегли от чужих глаз, они посылали обычной почтой.

Некоторые темы возникали снова и снова. И, конечно, на первом месте среди них – убийство Пальме. Они обсуждали то, что было известно из СМИ о ходе расследования, то, что делала полиция и чего не делала. У них была гипотеза, что Пальме, агента Советского Союза, убили люди из КГБ, потому что он был на волосок от разоблачения. В переписке они то и дело возвращались к этой гипотезе, отличавшейся от того, что говорил мне на Кипре Ведин, но совпадавшей с версией, которой Теделин поделился в «Фейсбуке» с Лидой Комарковой. Логики я по-прежнему в ней не видел. Убивать собственного агента, к тому же премьер-министра, как-то странно. Еще менее достоверной делало эту версию то, что после смерти Пальме не вышло наружу ничего, что указывало бы на его связь с русскими.

Ведин и Теделин обычно заводили в письмах речь про КГБ, когда на самом деле хотели поговорить о чем-то другом. Похоже, обсуждение версии с участием КГБ служило им просто дымовой завесой на случай, если кто-нибудь вроде меня будет читать их письма.

Еще одной то и дело всплывающей темой был взрыв над Локерби в 1988 году, о нем Ведин говорил и мне. Он поручил Якобу передавать ему, что пишут о взрыве в шведской прессе. По их гипотезе, целью теракта был Бернт Карлссон, а мотивом для террористов – по крайней мере отчасти – то, что он знал, кто убил Пальме и почему. Если принять на веру гипотезу Ведина и Теделина относительно самого убийства, получалось, что и взрыв над Локерби подстроил КГБ, но, как ни странно, именно этого-то они и не писали.

Ведин явно не верил официальной версии, что за взрыв ответственны ливийцы. По мере чтения я понял, что, возможно, он и прав. Ливийца Аль-Меграхи, осужденного в качестве виновника, в 2009 году выпустили на свободу, когда обнаружилось, что один из ключевых свидетелей лгал. Переговоры о новом процессе так затягивались, что смертельно больной Аль-Меграхи должен был умереть раньше, чем решится вопрос.

Из других писем Якоба стало ясно, что Бертиль Ведин был самым близким для Теделина человеком. В его письмах к Ведину звучал очень личный тон. Он никому не доверял больше, чем Ведину, даже себе. Авторитет Ведина был для него почти непоколебим. Когда Якоб написал «колеса завертелись», характеризуя то, как шведские СМИ освещают теракты, совершенные в Норвегии Андерсом Брейвиком, Ведин строго отрезал: «Не может быть никаких оправданий убийству детей и женщин». Якоб тут же сдал назад. Он относился к Бертилю как к моральному компасу, которого сам, похоже, был лишен. А вот что Ведин извлекал из этой переписки? Возможно, наиболее правдоподобно простейшее объяснение: оба, находясь в изоляции, нуждались в человеческом общении. Им просто было одиноко.

У меня из головы не выходил ответ Якоба на первое письмо Бертиля по электронной почте.

1 сентября 2009

Дорогой Якоб,

пожалуйста, расскажите о музыкальной жизни в Вестре Фрелунде.

Искренне ваш,

Бертиль

5 сентября 2009

Бертиль,

про музыкальную жизнь в Вестре Фрелунде сказать нечего. Но пресс-секретарь Израильской армии может сообщить, что грохот в бункере и другие звуки после падения бомбы напоминают о ракетах, которые не вернутся.

Искренне ваш,

Якоб Теделин

Бертиль спрашивал о музыкальной жизни в предместье Гётеборга из стекла и бетона, где когда-то жил Якоб и где царил хип-хоп. Даже я понимал, что Бертилю и Якобу незачем заговаривать о музыке в бетонных шведских предместьях, поскольку они вряд ли относятся к числу фанатов рэпа. Бертиль спрашивал о чем-то другом, и Якоб его понял.

И последовал еще более загадочный ответ Якоба. Я долго ломал голову, пытаясь докопаться до истинного смысла. Послание казалось шутливым, в нем Якоб играл символами какого-то кода, известного только ему и адресату. Я проверил остальные письма и не нашел ничего подобного.

Наконец, я предположил, что возможны два толкования. Первое: это невинные шутки о каких-то событиях обыденной жизни, не имеющих большого значения. Второе – прямо противоположное: тут говорится о чем-то, что очень постарались скрыть. Я подумал, что вообще это могло значить, и написал следующую расшифровку:

Якоб (пресс-секретарь Израильской армии) говорит об оружии (ракетах), что оно надежно спрятано (не вернется) в каком-то месте без окна (бункер), где слышны грохот и подобные звуки (как после падения бомбы).

Одной половиной разума я понимал, что подпадаю под власть навязчивых идей, как и все, кто активно занимался делом Пальме. А другая половина разума между тем твердила, что Якоб Теделин спрятал где-то в Вестре Фрелунде оружие, из которого был убит Улоф Пальме.

* * *

Другой обмен письмами, который привлек мое внимание, состоялся недавно. Через два дня после разрыва между Лидой и Якобом, именно когда я сам собирался на Кипр, Якоб спросил у Бертиля совета, как ему действовать в этих обстоятельствах. Он написал Бертилю несколько писем о Лиде и об их переписке и под занавес упомянул, какой интерес она проявила к убийству Улофа Пальме. Ведин тут же ответил. Он и представить не мог, что Якоб обсуждает такие серьезные темы с кем-то еще. Бертиль написал, что больше не доверяет своему другу и что должен оборвать с ним все контакты.