– Конечно не узнал! Нельзя же подумать, что...

– Ну, успокойся, я же сказал: мы считаем это несчастным случаем. И вот он сбил его в темноте. А потом запаниковал и скрылся, никому ничего не сказав. Так бывает. Люди есть люди. Так случается во всех подобных происшествиях, когда человека сбивают и скрываются.

– Мне не очень верится. Не все складывается, а? После происшествия он должен был узнать, кто это. Не забывай, кто бы из них ни сбил папу, он должен был выйти из машины посмотреть, а если бы Дж... Эмори наклонился к нему, он бы наверняка узнал отца. И к тому же должны были гореть фары.

Роб кивнул.

– Он и скрылся, потому что узнал, кого сбил. Понимаешь? Твой брат поехал в чем-то убедить твоего отца. Он поехал, потому что отчаянно нуждался в деньгах, и его отец не смог добиться, чтобы твой отец поделился или расторгнул траст. И когда твой отец случайно попал под машину, Эмори, вероятно, понял, насколько серьезно тот ранен. И к тому же знал про его сердце... Ну поставь себя на его место. Как бы это выглядело, если бы из всех людей именно он оказался вовлечен в происшествие, послужившее причиной смерти твоего отца? Кому нужен этот несчастный случай? Эмори и его семье – вот единственные в мире люди, кто мог желать твоему отцу смерти. Нет, – быстро, чтобы предупредить мой протест, проговорил Роб, – я не говорю, что они хотели его смерти. Я говорю, что так сказала бы полиция, если бы разнюхала это дело.

– Да, понимаю. Но даже если Эмори не подобрал отца и не помог сам, он мог бы позвонить откуда-нибудь и сообщить, чтобы помог кто-нибудь другой.

– Как у него с немецким?

– Да, это могло его остановить. Конечно. Но, Роб, просто оставить его вот так...

– Понимаю, тут нужно кое-что переступить. Но учти, я знаю твоих троюродных братьев не хуже тебя, и я назвал бы их реалистами. Ты сама сказала, что, если бы они подобрали твоего отца, это ему не помогло бы.

Он отошел от камина, сел на прежнее место и оперся локтями на стол.

– Вот так, видишь? Пожалуй, окажется, что они всего лишь старались соблюсти свои интересы. Но все пошло не так, а теперь ты узнала все то, что они так старались скрыть. И теперь ты против них.

Я ничего не сказала. Все сходилось, и даже слишком. Кто бы из братьев ни был рядом с отцом и ни уронил там ручку, другой, без сомнения, готов обеспечить ему алиби в Бристоле или Испании и все запутать. Вот почему никто из них не приехал на кремацию и не показался в Бад-Тёльце, чтобы забрать меня домой. Я бы узнала его и, если бы потом спросили, могла бы расстроить подготовленное ими алиби. Из Англии мог звонить любой из них, Вальтер Готхард не знал их голосов, и, возможно, звонивший неспроста не просил позвать к телефону меня. Отупевшая от эмоционального потрясения, я все же начала задумываться, не замешан ли тут и дядя Говард. Если во время инцидента никого из братьев не было в Испании, признается ли в этом их отец? И достаточно ли он здоров, чтобы знать? Впрочем, между Англией, Испанией и Баварией всего час полета, и, видит бог, близнецы сами могли обеспечить себе алиби.

А Френсис... Мысль пришла внезапно, нежданно-негаданно. Он не мог перепутать своих братьев, но на границе, с паспортом одного из близнецов...

От этой мысли я захлопнула дверь в свое сознание. Не в состоянии думать, я ссутулилась на стуле, глядя на конверт, и мысли в сумятице кружились в голове.

– Давно вы с ним гуляете?

Я вскинула глаза на Роба, но почему-то не удивилась. Вопрос казался естественным. Странно было то, что я вдруг заколебалась. Прямые деревенские слова не соответствовали моим чувствам. Я испытывала к троюродному брату двойственное чувство полувины, контрастирующее с полным отказом от связи с моим тайным другом.

– Это... Трудно сказать. Из всех троих, думаю, Джеймс всегда был... Но в последние несколько лет... И теперь, когда я вернулась... Люблю его? Сама не знаю.

Трудно назвать это связным ответом, но Роб кивнул, и его сумрачный взгляд посветлел от улыбки.

– Да, ты совсем запуталась, милая, и без сомнения, когда эти двое по очереди сидели у твоих дверей, убеждая тебя сделать то, чего ты делать не хочешь, это вряд ли облегчило тебе жизнь. – Взглянув на меня, он улыбнулся еще шире. – Я говорил, что я всего лишь часть пейзажа. И ты, наверное, удивляешься, откуда я знаю. Но все было очевидно. Пройдет не один месяц, пока вступит в силу завещание твоего отца и наведут порядок в делах с наследством, а если ты теперь согласишься разорвать траст и продать землю, братья смогут занять деньги под это прямо сейчас.

Возникла пауза, и тишину нарушало только тиканье часов.

– Бриони, тебе действительно дорого это место? Ты хотела бы здесь остаться?

Я устало ответила:

– Все меня об этом спрашивают, и всем я говорю, что еще не знаю. Откуда мне знать, чего захочется в оставшейся жизни? И откуда мне знать... Насколько я понимаю, ты говоришь о Джеймсе?

– Нет. С этим мы закончили. Гуляешь ты с ним или нет, но ты должна выяснить, что случилось на самом деле. Иначе ты никогда не сможешь быть вместе с Джеймсом или Эмори, правильно? Нет, я говорил о твоем коттедже, которому викарий дал название «Виноградник Навуфея»[9].

– Как?!

– «Виноградник Навуфея». Я спросил его, что это значит, и он объяснил – это что-то вроде «Польского коридора»[10]. Он иногда очень замысловато выражается, мистер Брайанстон.

– Я поняла, что он хотел сказать. Коттедж и фруктовый сад – единственный выход из поместья к Пенни-Флэтсу. А без доступа к шоссе парк не представляет большой ценности, чтобы использовать землю под строительство.

– Да, конечно. – Очевидно, Роб тоже понял, что имел в виду мистер Брайанстон. – Так что сама видишь, как для них важно с тобой не ссориться. И видишь, как важно не дать им догадаться, где ты на самом деле нашла серебряную ручку.

Наверное, я вытаращила на него глаза. Я поняла о чем он говорит, но что-то во мне протестовало.

– Ладно, – сказал Роб, вернувшись к прежней безжалостной манере. – Я все обдумаю. Тебе не понравится, но я должен сказать. У меня это в голове с тех пор, как ты рассказала мне о словах твоего отца. Ты должна привыкнуть к мысли, что это был вовсе не несчастный случай.

– Но как же иначе! Не думаешь же ты, что Джеймс – или даже Эмори...

– Я ничего не думаю. Я говорю, что тебе нужно быть готовой ко всему. Твой отец говорил об опасности, не так ли, и призывал к осторожности. Ведь в семействе Эшли нет ничего магического, что не позволило бы им убить человека, правда?