отвечает турок, кивая головой.

— Наше прежнее соглашение с ним больше не действительно, — продолжаю я.

— О, да! Теперь мы можем торговать со Спартой без ограничений! — Мустафа, говоря от имени всех своих подданных, не скрывает восторга.

И ведь с чего тому горевать, собственно?

Старый конкурент сдох. Это отлично. Так, мало того — торговля теперь для него не подлежит системному запрету. Более того, можно со Спарты какие-нибудь преференции поиметь. Мустафа уже мнит себя монополистом и готов заламывать цену.

Я вижу его, как открытую книгу. То ли это влияние класса «Лорд», то ли желания мужчины настолько прозрачны: извлечь максимальную выгоду из ситуации, особенно теперь, когда на его запасы руды, которые он притащил из прежнего поселения не наложено эмбарго.

Пока что Тохич справлялся с объёмами и работая с рудой, полученной исключительно у Краба. Но ведь она не бесконечна. А после придётся бежать с поклоном к Мустафе, как он считает.

— Если ты не забыл, Мустафа, то вся твоя «община» находится у меня в статусе илотов, — напоминаю я. — И нашего с тобой договора никто не отменял.

— Так и есть, — важно кивает турок.

— Следовательно, вы обязаны выполнять ту работу, которую я вам укажу. — гну я выбранную линию дальше. — Или я ошибаюсь?

— Нет, вы правы, Лорд Шурик, — Мустафа хмурится, не понимая, к чему я клоню.

— Так вот, с завтрашнего дня двое из твоих подданных будут работать в руднике на ежедневной основе. Теперь, когда у него нет хозяев, ничто не мешает Спарте взять его в своё пользование, — с улыбкой заканчиваю я.

Лицо Мустафы меняется. Он бледнеет, краснеет, зеленеет и, наконец, с трудом выдыхает сквозь сжатые зубы.

— Тебе что-то не нравится, Мустафа? Или ты не желаешь следовать букве и духу нашего договора? — продолжаю я, вынуждая его склонить голову.

— Нет, всё так, Лорд Шурик. К сожалению, всё так — он уже растерял всю решительность, смирившись с тем, что выгоду он всё же упустил.

— Вот и славно. Вот и замечательно. И запомни — я не люблю лгунов. Хочешь торговать со Спартой — Бога ради! Но честно! — предупреждаю турка. — У нас найдётся, что тебе предложить помимо еды. Да и ты можешь постараться, и приготовить что-то для нас полезное на продажу. Но рудник теперь — мой, ставлю точку в разговоре. И работать в нём ты и твои люди будут для меня. А если желаешь нарушить договор… что же, рискни.

Мустафа качает головой и не находит, что возразить.

Условия он отлично помнит, включая штраф. Да и, по факту, его впервые так явно щёлкнули по носу.

Его «община» далеко не ровня Спарте. И если он решит как-то навредить моему поселению, то «посад» просто перестанет существовать.

Мыши для этого понадобится минут пять, от силы. Мустафа сам это прекрасно понимает, оттого натягивает на лицо улыбочку.

— Торговать лучше, чем воевать, Лорд Шурик. А работать? Какая разница, где работать! Скажешь в руднике, будем в руднике!

— Вот и договорились, — киваю я.

Вместе с Мустафой выходим на улицу. Вижу, как от стены ко мне бежит Малой.

— Лорд, — говорит он, косясь, на чужака. — Поднимись на стену, погляди. Это срочно.

Моментально забыв о турке, бросаюсь к частоколу. В сумерках видно, как со стороны леса к нам бежит человек. Майор, который тоже стоит рядом, поднимает лук.

— Снять его? — спрашивает он, — или, может, ногу прострелить? Чтобы не сбежал.

— Погоди, — останавливаю его, узнавая вихрастую голову.

— Эй, Колька! — кричу я, — это ты⁈

— Не стреляйте, — умоляет голос снизу, — я это. Пустите меня внутрь!

Глава 21

— Наездники! — рассказывает Колька, захлёбываясь словами, — Они убили Краба,и захватили всех остальных! Наш «Газелькин» сожгли дотла!

Выглядит парень так себе. Одежда грязная, в волосах запутались веточки и листья. Руки у него трясутся, а глаза неуверенно бегут из стороны в сторону — как будто он ещё не осознал, что оказался в безопасности, или просто не верит, что дошёл до нас живым.

— Тащите печёную картошку и воду, а то он сейчас с ног свалится, — командую я.

Через пятнадцать минут или около того Колька является передо мной чистым и сытым. Его почти не трясёт, и говорить он уже способен связно.

Чтобы его послушать, я приглашаю всех «родичей», чтобы потом не быть испорченным телефоном.

Я уже видел картину разрушений и примерно предполагаю, что он может рассказать, так что хочу, чтобы остальные прониклись серьёзностью ситуации.

— Сегодня Рус и я должны были работать на руднике. Ведь у нас есть торговое соглашение, и Краб отправлял нас туда по очереди. Мы были под землёй, когда внезапно поступило сообщение от Системы о нападении на поселение.

— Рус — это который? — вспоминаю всех подчинённых Краба.

— Широкий как шкаф, — подсказывает Колька. — Рус — это прозвище Руслана. У него в посёлке жена осталась. Вот он и ломанулся сразу обратно, как только пришло сообщение.

— А ты? — интересуюсь я.

— А что я⁈ Я тоже побежал — Колька взрывается, словно я его оскорбил. — Я не из тех, кто своих бросает!

— Ты тут нервами не бренчи, — резко обрываю его, — что дальше было⁈

— Мы вернулись и увидели, что «Газелькин» горит. Рус вперёд кинулся. Я его попытался отговорить, мол, нужно сначала издалека посмотреть, что там творится, из укрытия, — говорит он, делая жест, имитирующий захват, — но он вырвался. Сильный, зараза.

— Почему не удержал? — переспрашиваю.

— Рус у нас парень горячий. А когда на взводе, так и не разбирает ничего вокруг. Я же сразу увидел, неизвестных в посёлке, — поясняет он, — Так вот, я, значит, смотрю — а там вовсю идёт грабёж! Какие-то мужики на кабанах, и ещё парни неизвестные возле них мельтешили. Ребят наших на колени всех поставили и орали на них, что убьют, если те попробуют дёрнуться. А Краба уже нигде видно не было. Видать, тот первый полез, и его сразу убили.

Выходит, всадникам хватает ума не устраивать резню, а захватывать рабов с высокими характеристиками.

Сделаем заметку.

— А Рус не увидел? — говорю.

— Он как жену свою углядел на коленях вместе с остальными, так обезумел совсем, — рассказывает Колька. — Прямо как был с голыми руками, так на всадника с ними и накинулся. Он и до этого тяжелоатлетом был, в той жизни. А тут все статы стал в Силу «заливать», так совсем машиной стал. В общем, схватил кабана за бивни и чуть башку ему не свернул.

— Неужели победил? — интересуюсь я.

Такой боец нам бы определённо пригодился. Выдай ему копьё и щит, а лучше какой-нибудь двуручник и одень в полный латный доспех, вообще станет машиной смерти на поле боя.

Но в победу Руса что-то не верилось. Иначе Колька бы не пришёл в одиночку.

— Победить-то кабана, может, и победил бы, — обречённо вздохнул Колька, — Но ведь он там не один был. Рус попытался скинуть лидера на землю, вот только сразу же получил дубиной по голове. А потом его просто камнями закидали из пращей. И связали вместе с остальными.

— А ты сбежал?

— Нет. Я наблюдал за ними всё время. Даже когда они ушли к стеле, чтобы забрать новичка вместо убитого Краба, — рассказывает Колька, опустив голову. — И следил за ними вплоть до того, как они из низины вышли. Двигались они на северо-восток примерно. А уже после сразу к вам. Дорогу-то запомнить удалось и тропинку, если искать внимательно, то можно найти.

Краб убит, его люди уведены в плен. А Мустафа сейчас здесь и связан со мной договором. По сути, в подчинении. Вот так и остался южный кластер без хозяев. Полностью опустошённый. Такова цена высокомерия.

Ни Краб, ни Мустафа не пожелали объединиться. Старые обиды оказались для них важнее выживания. Более того, останься Мустафа на месте, я уверен, что даже тогда их посёлки не устояли бы перед вторжением.

Их перебили бы одного за другим. Когда я говорил, что принял его шахтёров за «кабаньих всадников», Краб мне не поверил. Решил, что я пугаю его, чтобы сделать податливее и гибче в заключении договора.

А Мустафа пошёл сражаться вместе со мной, когда узнал о вторжении? Нет, отсиделся в стороне, предоставив своих людей только в качестве носильщиков.

Как бы ни складывались дела, южный регион теперь можно считать своим. Железо, это стратегический ресурс. И чем дальше, тем он будет играть всё большее значение.

Каждый рудник или шахта — это едва ли не золотая жила и ключ к выживанию всего поселения. Ведь это перво-наперво броня, оружие и инструменты.