— Я помогу… — пролепетала несчастная девушка, готовая согласиться на что угодно, лишь бы только Увилл перестал.

— Хорошо! — торжествующе улыбнулся молодой человек, отпуская наконец побелевшие ладони сестры. — Я знал, что ты мне поможешь! Ты — истинный Тионит! Ты храбра и горда!

Камилла лишь плакала, растирая кисти рук, пульсирующие болью. Признаться, за всю свою жизнь она ни разу даже вполовину так не боялась Даффа, как сейчас — собственного брата. Её страшил огонь в его глазах, потому что ей виделись в нём искры безумия. Но этот огонь также и подчинял её, парализовывал волю.

— Теперь, Камилла, прошу тебя выслушать мой план. И заверяю тебя — если ты сделаешь всё как должно, вскоре мы с тобою станем властителями Колиона!

Девушка затаила дыхание. Расширившимся глазами она глядела на Увилла, с ужасом внимая его словам.

— Дафф по доброй воле не вернёт нам наш домен, — начал Увилл. — А, умирая, завещает его Боргу. Поэтому, Камилла, нам нужно избавиться от него.

— Убить? — мертвея от ужаса, пролепетала Камилла.

— Да, — жёстко ответил Увилл. — Пойми, мне этого тоже не хочется! Но одна смерть лучше многих, не так ли? А если начнётся война за Колион, то погибнут очень многие люди. Более того, это может вынудить других лордов встать на защиту Даффа, что приведёт к большой войне. Сможешь ли ты спать спокойно, Камилла, зная, что по твоей вине погибли сотни людей? Что сотни детей остались сиротами? Что твой город сожжён, а люди обречены на голодную смерть?

Скорее всего, Увилл лукавил, говоря, что не хочет смерти Даффа. Однако Камилле было не до того — она готова была лишиться чувств от страха. Лишь Увилл мог извратить всё так, что девушка вдруг оказывалась виновницей множества смертей. В другой момент она, наверное, лишь посмеялась бы над подобными словами, но сейчас она была словно под гипнозом этих горящих глаз, и вот уже она действительно верила в то, что по её вине вот-вот погибнут невинные люди.

— Нет… — едва слушающимися губами прошептала она.

— Именно поэтому я хочу принести в жертву лишь одного человека, причём человека виновного! Того, из-за которого всё и случилось. Того, который вышвырнул меня из собственного дома, а тебя подвергал унижениям и насилию.

Увилл говорил тихо и настойчиво, словно читал заклинание. И в эту секунду Камилла действительно верила в то, что Дафф подвергал её унижениям и насилию. Скажи Увилл сейчас, что именно Дафф убил их мать, или что он насиловал свою падчерицу — оцепеневший разум Камиллы вряд ли поставил бы это под сомнение.

— Как только он умрёт, всё сразу станет хорошо. Наши вассалы вновь принесут нам клятву, а точнее — просто возобновят ту, что уже принесли двадцать лет назад. Мы станем жить счастливо в нашем замке, на нашей земле. Всё будет хорошо! Веришь ли ты мне, Камилла?

— Да… Наверное… — девушка отвечала, словно сомнамбула, не понимая ни смысла слов брата, ни своих собственных.

— Хорошо. Вот, посмотри, — и Увилл поставил на стол небольшую склянку, которую достал из-за пазухи.

В склянке было несколько капель чуть желтоватой жидкости, однако в свете одинокой свечки она, казалось, отливала красным. Камилла непроизвольно отпрянула от этой скляницы, словно от змеи, и побледнела ещё больше, хоть это и казалось невозможным.

— Тебе всего-то и нужно, что вылить содержимое этого флакончика в бокал с вином и отдать Даффу перед сном. И всё. Он умрёт ночью, и никто не заподозрит, что смерть была неестественной. У него просто остановится сердце.

— Я… не могу… — Камилла, не отрываясь, глядела на скляницу, словно зачарованная. — Я не смогу…

— Сможешь, — мягко, но настойчиво возразил Увилл. — Яд — самое простое оружие. Ты даже не увидишь, как он будет умирать! Ты просто дашь ему бокал — и всё. Уверен, ты много раз делала это.

— Но…

— Пойми, Камилла, это можешь сделать только ты! Поверь, если бы у меня была возможность, я бы не стал заставлять тебя делать это. Признаюсь, я бы даже хотел сделать это сам. Но если я появлюсь в замке — меня тут же заподозрят, когда Дафф умрёт. Поэтому-то всё должно выглядеть так, будто я сейчас где-то далеко. И я появлюсь здесь открыто уже после смерти Даффа, чтобы оспорить право его сына на домен.

— Я не знаю… — оцепенение постепенно спадало, и Камилла разрыдалась. — Дафф никогда не делал мне зла…

— Но он никогда не делал тебе и добра, — оборвал её Увилл. — Он угрозами заставил маму выйти за него замуж, он узурпировал наше право на домен, он выгнал меня из дома, он обращался с тобой, будто с приживалкой… Камилла, я думал, мы с тобой уже всё выяснили! Неужели нужно вновь повторять всё множество раз? И главное — помни: либо одна смерть, либо сотни! Ты — не убийца, ты — спаситель!

Девушку трясло. Увилл даже забеспокоился — не страдает ли она тем же недугом, что и он сам.

— Ну так что — ты сделаешь это?

— Да… — едва шепнула Камилла.

— Хорошо! Ты молодец! — улыбнулся Увилл. — Пожалуйста, не плачь! Утри слёзы! Ты делаешь доброе дело, Камилла, помни об этом! Ты спасаешь этот мир от большой войны!

Он дал ей немного времени, чтобы прийти в себя. Через несколько минут Камилла действительно немного успокоилась и перестала плакать. Но она всё ещё не решалась взять страшный флакон, стоящий на столе.

— Возьми, не бойся, — Увилл слегка пододвинул его к сестре.

— Откуда он у тебя? — Камилла опасливо протянула руку и взяла флакончик.

— От одной ведьмы, — пояснил Увилл. — На болотах севернее Танна живёт ведьма-травница. Я был у неё, и она дала мне это. Сказала, что одна капля уже может убить, а здесь их целых четыре. Так что Дафф точно умрёт.

— Это будет… очень мучительно?.. — пролепетала Камилла.

— Нет. Он уснёт и не проснётся.

Увилл врал. На самом деле, он знал, что последние минуты Даффа будут незавидными — ведьма сказала, что его парализует, и он не сможет ни моргать, ни сглатывать слюну, ни, в конце концов, дышать. И самого Увилла это полностью устраивало. Но Камилле знать об этом было ни к чему — она и так до сих пор ещё была шокирована тем, что ей предстояло сделать.

По счастью, ответ удовлетворил девушку. Она молча кивнула и сунула склянку куда-то под плащ.

— Я должна… сделать это сегодня же?..

— Вовсе нет! Более того, лучше обожди несколько дней. Тебе самой нелишне будет успокоиться, свыкнуться