– Тесса? – Зед прикасается пальцами к моей щеке, привлекая внимание.

Я смущенно качаю головой.

– Прости. Я уже говорила, что немного не в себе, – пытаюсь я улыбнуться, и он делает то же самое. Он беспокоится за меня, я вижу это по его карамельно-карим глазам, по слабой вымученной улыбке.

– Ничего страшного. На тебя много всего навалилось. Иди ко мне.

Он хлопает по пустому месту рядом с собой, и я придвигаюсь ближе.

– Хочу спросить тебя кое о чем. – Его загорелые щеки заливает румянец.

Я киваю, чтобы он продолжал. Понятия не имею, что он хочет спросить, но он был верным другом и приехал издалека, чтобы меня поддержать.

– В общем…

Он замолкает, и из его груди вырывается тяжелый вздох.

– Что произошло между тобой и Хардином? – закусывает он нижнюю губу.

Я быстро отворачиваюсь.

– Вряд ли нам стоит обсуждать Хардина, а мне…

– Мне не нужны детали. Я просто хочу знать, действительно ли вы расстались на этот раз? Окончательно?

Я сглатываю. Это нелегко произнести, но я отвечаю:

– Да.

– Ты уверена?

«Что?»

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

– Да, но я не понимаю, что…

Зед прерывает меня, накрывая мои губы своими. Его руки перемещаются к моим волосам, а язык стремится проникнуть в закрытый рот. Я вскрикиваю от неожиданности, но он принимает мою реакцию за поощрение к продолжению и, прижавшись всем телом, увлекает меня на матрас.

Озадаченное и застигнутое врасплох тело реагирует мгновенно: я отталкиваю его, упершись руками в грудь. Он медлит, все еще пытаясь поцеловать меня.

– Что ты делаешь? – выдыхаю я, когда он наконец меня отпускает.

– Что? – Его глаза широко распахнуты, а губы припухли от того, как сильно он прижимался к моему рту.

– Зачем ты это сделал? – Я вскакиваю на ноги, совершенно потрясенная его поступком, и изо всех сил стараюсь не сорваться.

– Что? Поцеловал тебя?

– Да! – кричу я и тут же прикрываю рот рукой. Не хватало еще, чтобы зашла мать.

– Ты сказала, что вы с Хардином расстались! Ты только что это сказала! – Он повышает голос еще больше, чем я, он даже не пытается говорить тише.

«Почему он решил, что это нормально? Почему он меня поцеловал?»

Я бессознательно скрещиваю руки на груди и внезапно понимаю, что стараюсь прикрыться.

– Это не означает, что я готова броситься в твои объятия! Я думала, ты приехал, чтобы поддержать меня как друг!

– Друг? – насмешливо улыбается он. – Ты знаешь, какие чувства я испытываю к тебе. Ты всегда знала!

Я сбита с толку его грубым тоном. Он всегда был таким понимающим. Что изменилось?

– Зед, ты согласился с тем, что мы будем просто друзьями, – ты знаешь, как я отношусь к нему. – Я стараюсь говорить ровно и спокойно, несмотря на подкатывающую панику. Не хочется ранить чувства Зеда, но он перешел все границы дозволенного.

Он закатывает глаза:

– Нет, я не знаю, как ты к нему относишься, потому что вы двое то сходитесь, то расходитесь, то сходитесь, то расходитесь. Твое настроение меняется каждую неделю, а я все жду, жду, жду.

Я шарахаюсь от него. Я едва узнаю этого Зеда и хочу, чтобы вернулся прежний. Зеда, которому я доверяла и которого любила, больше нет.

– Да. Да, так у нас все и происходит, но я думала, что ясно выразилась, когда…

– Когда ты на меня вешаешься, складывается определенное впечатление, – говорит он ровным холодным тоном, и у меня по позвоночнику пробегает дрожь от перемены, произошедшей с ним за последние пару минут.

Я оскорблена и растеряна:

– Я на тебя не вешаюсь.

«Не может же он действительно так думать!»

– Ты обнял меня на похоронах отца, чтобы утешить. Я решила, что это дружеский жест, и не хотела ввести тебя в заблуждение. Правда, не хотела. Там был Хардин. Неужели ты считал, что я буду заигрывать с тобой у него на глазах?

По маленькому дому эхом разносится звук закрывающегося шкафа, и я облегченно выдыхаю, когда Зед понижает голос.

– Почему бы и нет? Ты же использовала меня раньше, чтобы заставить его ревновать, – грубо шепчет он.

Мне хочется сказать что-нибудь в свое оправдание, но я знаю, что он прав. Не полностью, но с ним не поспоришь.

– Так было в прошлом, и мне очень жаль. Мне действительно жаль. Я уже говорила раньше и скажу еще раз: ты всегда поддерживал меня, я очень ценю тебя, но мне казалось, что мы уже все обсудили. Я думала, ты понял, что если мы и сможем общаться, то только как друзья.

Он всплескивает руками:

– Он так тебя выдрессировал, что ты даже не видишь, как глубоко завязла. – Теплое сияние карамельно-карих глаз сменяется янтарным холодом.

– Зед, – сдаюсь я. У меня нет желания ругаться с ним, особенно после такой недели. – Извини, ладно? Я действительно сожалею, но сейчас ты ведешь себя совершенно невозможно. Я думала, мы друзья.

– Нет, не друзья, – фыркает он. – Я считал, что тебе просто нужно больше времени. Думал, это мой шанс наконец завоевать тебя, а ты меня оттолкнула. Снова.

– Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Ты знаешь, что не могу. Для меня это невозможно. Хорошо это или плохо, но Хардин оставил на мне свой отпечаток, и я боюсь, что не смогу полюбить ни тебя, ни кого-нибудь еще.

Мне хочется взять свои слова обратно, как только я их произношу.

Когда моя жалкая речь подходит к концу, взгляд Зеда заставляет меня пошатнуться, и я никак не могу взять в толк, куда подевался тот безобидный, но преисполненный надежд мистер Коллинз, которого, как мне казалось, я знала. Вместо него передо мной бесцеремонный и фальшивый Уикхем, притворявшийся очаровательным и верным, чтобы завоевать расположение, и обиженный Дарси в прошлом, когда он действительно лгал.

Я делаю шаг к двери. Как я могла быть так слепа? Элизабет схватила бы меня за плечи и потрясла, чтобы вернуть разум. Я так долго защищала Зеда от Хардина, считала все его подозрения насчет Зеда проявлением беспочвенной ревности, а на самом деле все это время был прав он.

– Тесса, подожди! Прости меня! – кричит Зед у меня за спиной, но к тому времени, как его голос разносится по коридору, привлекая внимание матери, я уже открываю входную дверь и выбегаю под дождь.

Меня нет, нет, уже нет: меня поглотила ночь.

Мои босые ноги разбрызгивают лужи по асфальту, и к тому времени, как я добегаю до дома Портеров, я уже промокла до нитки. Не знаю, который час, – даже предположить не могу, – но, слава богу, в прихожей горит свет. Волна облегчения омывает меня точно прохладный дождь, когда мать Ноя отвечает на стук в дверь.