Джеймс уронил голову на руки, и перо упало на стол. Как он мог так поступить с ней? Он хорошо знал, что значит быть униженным. Знал, что чувствует человек, когда почва уходит из-под ног. Ему знакомо было инстинктивное желание уйти в себя, когда ты не в состоянии сделать ничего, кроме как спрятать боль внутри.

Он не имел права расстраивать ее. Разве он не знал о ее профессии? Ведь познакомился с ней в соответствующем заведении. И конечно, Роуз имела дело с другими мужчинами… и будет с ними и после него.

Эта мысль не понравилась ему.

Нет, он ничего не мог поделать с этим, разве что смириться. Если он не в состоянии принять это, принять ее такой, какая она есть, то нет смысла продлевать это путешествие. А он так мечтал провести с ней эти дни! Погулять по полям… разумеется, когда погода наладится. Посмотреть направо и увидеть ее рядом с собой за обеденным столом. Засыпать, держа ее в объятиях. И первым делом, просыпаясь утром, видеть ее красивое лицо.

Неужели несколькими словами он разрушил все? Что ж, это хороший урок для него. Когда это касалось Роуз, темное чувство ревности ослепляло его. И сколько бы он ни уверял себя, что все напрасно, он не мог отделаться от этого чувства и погрузиться в спокойный сон.

Невозможно было сладить с собой и сегодня. Никто не овладевает таким искусством без соответствующей практики. Роуз обладала теми знаниями в области чувственности, которые он только начал постигать. Но в глубине души он хотел быть ее первым, ее единственным. Это желание никогда прежде не посещало его. Господи, он не был первым у своей жены и не имел никаких иллюзий на этот счет. Что, если бы Амелия сделала ему такой подарок? Но его душа молила о таком подарке от Роуз, подарке, который, увы, уже никогда не будет принадлежать ему…

Итак, он может допустить, чтобы это разрушило их планы, или может продолжить поездку, временно изгнав жестокую реальность из жизни. И чтобы сделать это, ему нужно полностью смириться с ее прошлым.

Жесткая складка пролегла между бровями.

Но что более важно? То, как она проводила свои ночи прежде, до того как он впервые вошел в ее гостиную, или то, что она сейчас рядом и он может бытье ней?

Ответ не требовал долгого обдумывания.

Роуз поставила чашку на столик рядом с постелью и снова легла, натянув желтое одеяло на плечи. Подброшенные в камин поленья разгорелись, согревая комнату, но все равно ее била дрожь. Даже горячий чай не мог прогнать холод, который, казалось, проникал до костей.

Что бы она сделала, если бы Джеймс не предложил ей эту комнату? Она, конечно, не могла бы остаться в его спальне. Большая кровать, которая еще хранила тепло его тела, была пуста. А Роуз чувствовала себя так, словно ее окунули в грязь.

Ее использовали. Как проститутку, которой она и была.

Отвращение, разочарование, которое он был не в состоянии скрыть… Странно, как ей удалось сдержать слезы.

После его ухода, накинув тонкий шелковый халат, Роуз прошла через коридор в свою комнату и больше не выходила. Ее единственный посетитель? Не Джеймс, миссис Уэбб, она пришла спросить, не нужно ли чего. Пожилая женщина, разумеется, знала, что Роуз провела ночь не в своей спальне. Простое зеленое платье, которое она надевала к ужину, не висело на стуле, а снова обнаружилось в шкафу, чистое и выглаженное. Но на лице экономки не было ни намека на ее осведомленность. Ничего, кроме доброты. Миссис Уэбб семенила по комнате, подкладывая дрова в камин, меняя воду в большом фаянсовом газу, и старалась соблазнить гостью чем-нибудь вкусным.

Сейчас, когда она опять осталась одна, Роуз чувствовала себя нежеланным гостем, который почему-то не торопится уехать. Конечно, если бы Джеймс хотел, чтобы она уехала, то сказал бы ей об этом. Или он ждет, что она проявит такт и уедет сама? Пока она размышляла, как поступить, мысль о том, что она должна оставить его, вызвала новые слезы.

В любом случае никто не отменял заход солнца. Серые сумерки окутали окрестности и, заглядывая в окна, рождали причудливые тени на стенах комнаты. Уже слишком поздно, чтобы вызывать карету. Завтра, если Джеймс снова будет смотреть на нее холодными глазами, она уедет.

Но это означает, что ей придется увидеть его… Она уверена, что не вынесет больше его отвращения. Эта мысль заставила ее вздрогнуть.

Джеймс не был жесток. Нет, он не ударил ее. Он не давал обещаний, которые не выполнил. Он просто указал на очевидный факт. И тем самым напомнил ей о том, что она всегда старалась забыть.

Роуз поправила одеяло. Беспокойство Тимоти, как оказалось, не было беспочвенным. Не беспокойство о ее безопасности рядом с Джеймсом, а беспокойство, касающееся лично ее. Его отвращение не оскорбило бы ее так сильно, если бы она держалась от него на расстоянии. Соблюдая дистанцию. Дистанция и хорошо защищенное сердце. Смотреть на него так, как она смотрела на других мужчин — как на нечто, что скоро закончится и не возобновится снова.

Вместо этого она обманывала себя, думая, что у их отношений есть будущее. Черт, она даже придумала кучу извинений, объясняющих его первоначальную сдержанность, пока сама не поверила в это.

С самого начала Джеймс отличался от всех остальных, так что защита, выстроенная ею в течение предыдущих лет, оказалась полностью бесполезной. Такая же зыбкая, как дуновение ветра.

Можно сколько угодно проклинать себя за глупость, но этим не исправишь ситуацию. Ей ничего не остается, как уехать завтра. Но…

Боль прокралась в грудь, мешая дышать. Роуз крепко зажмурила глаза, борясь изо всех сил. Напряжение забрало последние силы, и прежде чем она поняла это, монотонный звук дождя успокоил расстроенные нервы, и она незаметно погрузилась в сон.

Легкий шепот разбудил ее. Чья-то рука убрала волосы с ее лба. И Роуз догадалась, что это Джеймс. Никто не прикасался к ней так, как он, нежно и легко, скорее прося, чем забирая. Она подождала пару секунд, стараясь насладиться этим прикосновением — сердце ускорило свой бег, моля о большем, — затем неохотно открыла глаза.

В комнате было совсем темно. Только свет от камина освещал силуэт Джеймса, стоявшего рядом с постелью.

— Ты поужинаешь со мной сегодня?

Стоило ему откинуть одеяло, и холодный воздух сразу окутал ее, пробираясь сквозь тонкий шелк халата. Сильные руки обняли ее, без усилий подняли с кровати. Обняв его за шею, она прижалась щекой к его плечу, ища тепла. Джеймс открыл дверь ногой, та протяжно заскрипела, и только тогда Роуз поняла, что происходит.

Она подняла голову.

— Подожди, мне нужно одеться.

— Это необязательно.

Дверь открылась, и она зажмурилась от света в коридоре.

— Никто не садится за стол в халате.

— Успокойся, — пробормотал Джеймс. — Мы не станем спускаться вниз.

И правда, они только пересекли коридор, вошли в его комнату, и дверь захлопнулась за ними.