Ласточкин молчал. Вячеслав, не выдержав, крикнул:

– Ты долго еще будешь молчать тут? Давай говори все как есть. И учти, что отпираться совершенно бесполезно, а уж придумывать что-нибудь и изворачиваться – тем более.

– Хорошо, я все расскажу, – тихо проговорил Ласточкин. – Шестого сентября вечером я никуда не собирался выходить из дома и планировал лечь спать, поскольку следующий день обещал быть напряженным в плане работы. Но тут вдруг позвонила Катя Расторгуева и сказала, что Лиза встречается у себя дома с мужчиной. Я тогда принял решение поехать к ней.

– Вы что же, прямо вот взяли и поехали к Городенчиковой, даже не предупредив ее? Получается, что она ничего не знала о вашем намерении посетить ее в столь поздний час. И вы свалились ей как снег на голову.

– Нет, зачем же! Я предупредил Лизу о своем приезде, я позвонил ей, перед тем как выехать, – объяснил юрисконсульт. – Я же не мазохист какой-то, чтобы прийти к Лизе домой и застать… картину…

«Значит, психоаналитик Листопадов сказал правду о том, что Елизавете, сразу же после того как они с ней вошли в квартиру, позвонил ее бывший, Валентин Ласточкин».

– Понятно, – сказала я, – продолжайте дальше.

– Ну вот, собственно, и все. Я поднялся к Лизе. Правда, я не сразу к ней поднялся, еще какое-то время постоял внизу. Так, чтобы с мыслями собраться, подумать, как вести разговор.

– И вот вы вошли к Елизавете Максимовне…

– Я вошел в квартиру, мы сильно с ней поругались, мирного разговора, к сожалению, у нас не получилось. И даже произошла… драка.

– Это из-за того мужчины? – спросила я.

– И из-за него в том числе.

– А сам он был у Городенчиковой в то время, как вы туда поднялись?

– Нет, конечно, Лиза была одна, я же специально позвонил ей заранее, – ответил Ласточкин.

– Так как же получилось так, что вы подрались с женщиной? – спросила я.

– Я надеялся до последнего, что Лиза вернется ко мне. Но она твердо сказала, что между нами все кончено и о возврате к прошлым отношениям не может быть и речи. Тогда я попросил, чтобы она вернула мне колье, которое я ей подарил. Она отказалась, тогда я взял его сам.

– Силой, – заметила я.

– Ну а что было делать, если Лиза не хотела отдавать его добром? Это было колье моей матери, оно не только само по себе представляет ценность – червонное золото с сапфирами и бриллиантами, но и является памятью о дорогом человеке, – пояснил Ласточкин. – Да, я взял его сам, а Лиза не хотела отдавать, начала меня царапать. Вот, следы еще остались.

Юрисконсульт приподнял рукав рубашки и показал отметины.

– Что же было дальше? – спросила я.

– А ничего. Я забрал колье и вышел из ее квартиры, – ответил Ласточкин.

– Когда вы выходили из подъезда, консьержка была на месте? – спросила я.

– Нет, в подъезде никого не было, – сказал Ласточкин.

– Это точно?

– Да, совершенно, – уверенно ответил он. – Вот, я ничего не утаиваю, а мог бы сказать, что да, меня видела консьержка. Чтобы обеспечить себе алиби, – добавил он.

– Мы ценим вашу правдивость, – с некоторым сарказмом заметил Вячеслав.

Я же подумала, что теперь уже совершенно ясно, что Ольга Петровна отсутствовала на вахте как раз в этот промежуток времени. То есть она видела, как в подъезд вошли Елизавета и Листопадов. А потом она по неизвестной причине покинула свой пост. Именно поэтому она мне и сказала, что не видела, как Листопадов выходил от Городенчиковой. По ее показаниям получается, что психотерапевт остался у Елизаветы на ночь. Но это абсолютно не соответствует действительности. Листопадов, по его же словам, вернулся поздно ночью в клинику, чтобы взять свои вещи, необходимые ему для утренней поездки в командировку в Москву. Его видел охранник. Опять же, по словам психоаналитика. Тогда, возможно, и Ласточкин мог видеть Листопадова.

– Скажите, около подъезда кто-нибудь находился? – спросила я.

Ласточкин наморщил лоб, как будто бы вспоминая, а потом ответил:

– Да, во дворе была припаркована вишневая «Тойота».

– «Тойота» была пустая, без пассажира? Или в ней кто-то находился?

– Да, в машине сидел мужчина.

– Он вам знаком? – спросила я.

– Нет, – юрисконсульт удивленно посмотрел на меня. – Почему я должен его знать? И вообще, было темно, ничего толком разглядеть уже было нельзя. Я видел только мужской силуэт.

– Может быть, вы запомнили номерной знак «Тойоты»? – спросила я.

– Нет, я же говорю, темно было, да и я был не в том состоянии, чтобы запоминать что-либо, – ответил Ласточкин.

Что же, звучит логично. Я вдруг подумала, что вполне возможно, что дело происходило именно так, как говорит Ласточкин. Тогда получается, что Елизавету Городенчикову убил кто-то другой. Этот кто-то пришел к Елизавете, позвонил в дверь, и Городенчикова впустила убийцу, открыв дверь. Получается, что она знала убийцу, в противном случае она не стала бы открывать дверь. И кто же мог к ней прийти? Да хотя бы та же Екатерина. Мотивом вполне могла быть ревность. Вернуться мог и Листопадов. А у него какой интерес? Елизавета, грубо говоря, выперла его, потому что должен был прийти Ласточкин. Значит, в этом случае имело место быть уязвленное мужское самолюбие. В общем, и Расторгуева, и Листопадов могли прийти к Елизавете повторно и проломить ей висок, каждый исходя из своих соображений. Ведь соседка Городенчиковой Галина Матвеевна не могла видеть, как кто-то из них снова пришел к Елизавете. А сам Ласточкин? Он-то мог вернуться к Городенчиковой или нет? Но зачем? Он забрал у нее свой подарок – дорогое колье, они поругались-подрались. После драки кулаками не машут, весь запал уже прошел. Так он убил Елизавету или не он? Предположим, что если мне удастся точно установить, что юрисконсульт ушел от Городенчиковой, а она в то время была еще жива, то это значит, что расследование придется начать сначала. Нет, не устраивает меня такое рассуждение, что-то здесь не то. Надо будет по новой опросить свидетелей. Хотя свидетелей-то всего одна Галина Матвеевна, потому что Ольга Петровна скрыла, что она отсутствовала на посту как раз в интересующее меня время. Все равно, надо будет поговорить и с ней: важно выяснить, когда она ушла, сколько тогда было времени.

Я так погрузилась в размышления, что не сразу услышала голос Ласточкина.

– Что вы сказали? – спросила я его.

– Я говорю, что вспомнил насчет машины, которая стояла во дворе, – ответил юрисконсульт.

– И что именно вы о ней вспомнили?

– Эта машина принадлежит психотерапевту Георгию Листопадову.

– Это точно? Точно вишневая «Тойота» принадлежит Листопадову?

– Я совершенно в этом уверен. Я его несколько раз видел. Видел, как он ехал в «Тойоте», – уверенно ответил Ласточкин.