– Ну а ты что?

– А что – я? Отложил себе в памяти: ага, и в Германии такие есть, кто бы мог подумать – сплошная Европа…

– Я и сам примерно так же думал, – сказал я. – А оказалось – глухомань везде глухомань, что у нас в Сибири, что у вас на Псковщине, что в Европах…

– А уж в Полесье… – криво усмехнулся Вася. – До гроба не забуду…

– Я тоже, – сказал я, невольно вздохнув. – Да и все, кто в ту историю был впутан, я так думаю… Значит, кофейник… Ну а ты что?

– А что – я? – пожал плечами Вася. – Не бросаться же в кухню, не кричать: «Ух ты, как здорово, прямо цирк!» Входной дверью громко хлопнул, будто только что вошел, сапогами затопотал…

– И ничего другого не случалось?

– При мне – ничего, товарищ майор…

Я видел по его лицу, что его прямо-таки переполняет самое жгучее любопытство, так и подмывает спросить, что Линда умеет еще. Но он был умный парень и отлично понимал, что я не отвечу. По-моему, рассказывать такие вещи о своей девушке – все равно что делиться чем-то глубоко интимным. Настоящие мужики так не поступают. И все же он спросил осторожно:

– Разрешите проявить солдатскую смекалку, товарищ майор? Коли уж вы сами разговор завели и это поручили?

– Ну, прояви, – разрешил я.

– Я так понимаю, исходя из такого поручения: то, что немецкую колонну обнаружили заранее и было время развернуть боевые порядки, опять-таки как-то с Линдой связано? Но приходится об этом помалкивать – как тогда, в Полесье?

– Есть у тебя солдатская смекалка, Вася, – ухмыльнулся я. – Ладно, ступай, а расспрашивать тебя дотошно все равно никто не будет, уж это точно…

…Последующие три дня оказались богаты на события.

Прилетел корреспондент фронтовой газеты вместе с кинооператором, и мне пришлось выступать в роли экскурсовода, пока кинооператор снимал то, что осталось от колонны (а потом и пленных «ваффенов»), а корреспондент расспрашивал меня и лихорадочно строчил в блокнот. Сам бы я нипочем не стал эдак демонстрировать себя, но был прямой приказ комдива.

(Да, два бронетранспортера оказались целехонькими, разве что борта малость покорябаны пулями, и я с разрешения комдива забрал их в свои бронесилы – вещь в хозяйстве полезная, особенно в наступлении, какового следовало ждать в скором времени.)

Познакомился я с новым начальником теперь уже полностью укомплектованной дивизионной разведки, подполковником Стожаровым – в силу специфики моего батальона мне придется общаться с ним гораздо плотнее, чем другим командирам. Сам он, в общем, произвел на меня хорошее впечатление, а вот как проявит себя новый разведотдел в целом, сказать пока нельзя – время покажет. Дело тут отнюдь не в том, что все они, собранные по армии с бору по сосенке, друг с другом были прежде незнакомы, и им еще предстояло то, что в частях именуется «боевым слаживанием» – проще говоря, какое-то время будут друг к другу притираться. Среди неписаных армейских хитрушек есть и такая: всякий толковый командир попытается воспользоваться любой возможностью, чтобы не отдать в чужую часть лучших (как и я, грешный). А вот дальше возможны варианты, числом два: кто-то отдаст пусть не лучших, но хороших и полезных, а кто-то воспользуется удобным случаем избавиться от самому плешь проевшего балласта. В данном конкретном случае могло совместиться и то, и другое. Поживем – увидим…

Стожаров мне и сообщил, что от Мазурова пришла радиограмма с просьбой, если обстановка позволяет, остаться в немецких тылах еще на денек-другой – кажется, наклевывается возможность раздобыть новую интересную информацию в дополнение к уже собранной. Комдив разрешение дал.

А назавтра на «кукурузнике» прилетел полковник Грандовский из штаба армии – на сей раз не распекации ради (он был мастер на разносы, но всегда по делу), а для выполнения более приятной обязанности. Приказал собрать артиллеристов вкупе с Васей Тычко и вручил всем медали «За боевые заслуги». Ну а попутно сообщил нам с Кардашовым, что оба мы представлены к Красному Знамени. Вот только представления к орденам должен еще утвердить командарм (а он сейчас в Москве на совещании у Самого), а такими медалями имеет право наградить и комдив, от чьего имени полковник сейчас и выступает (самого комдива тоже вызвали на совещание, в штаб армии). А еще Грандовский туманно намекнул на то, о чем у нас и так многие догадывались: большое наступление не за горами, и касаться это будет не только нашей дивизии – бери выше…

Пушкари были радешеньки, и уже через два часа, по точным сведениям, медали обмыли, но аккуратненько, в меру, против чего я ничего не имел – их законное право, если в меру…

А вот Вася Тычко ходил определенно смурной. Многие этому удивлялись, но я-то прекрасно знал, в чем причина: Вася был парень правильный, совестно ему таскать на груди абсолютно им не заслуженную, чужую медаль.

По совести и справедливости, медаль эта должна принадлежать Линде. Трудно сказать, сколько жизней наших бойцов она спасла, но ясно, что немало. Не будь та с унаследованными от бабушки умениями, не обнаружь она колонну заблаговременно, нетрудно предсказать, как развивались бы в этом случае события…

Колонна, несомненно, вошла бы в городок, часовые и ночные патрули ее конечно, быстро обнаружили бы и без совершенно неуместного в такой ситуации «Стой, кто идет?!» открыли бы стрельбу – и эсэсовцы наверняка стали бы пробиваться с боем (что подтверждали и допросы пленных). А это был бы совсем другой бой…

Людей у меня было более чем вдвое больше, имелись пушки, броня, рота станкачей, ручники и трофейные фаустпатроны. Вот только все мое не ожидавшее появления немцев воинство мирно дрыхло в исподнем, разбросанное кто где. В конце концов мы немцев непременно задавили бы, но, как показывает опыт, какое-то время царила бы неразбериха и полное отсутствие командования при полном незнании обстановки. Время не такое уж долгое, но достаточное для того, чтобы батальон понес ощутимые потери – какие тут восемь легкораненых, все было бы гораздо печальнее. Если бы не Линда…

Словом, медаль ей полагалась по заслугам – но кто это знал, кроме нас с Васей?

Все во мне протестовало против явной несправедливости, но что я мог сделать? Как командир отдельного разведбата, имел право наградить именным пистолетом, но нужен он ей, как зайцу подсвечник. Да и в батальоне неправильно поняли бы, решили, что это уж чересчур, в том числе и те, что благодаря ей остались не убитыми и не ранеными. Подарить ей и то нечего. Ситуация…

И все же я нашел выход! Когда нашлось свободное время, за неимением лучшего пригласил погулять по лесу. И угодил в десятку. Когда мы, держась за руки, прошли с полкилометра, Линда тихонько сказала, сияя глазами и улыбкой:

– Спасибо, Теодор. Ты замечательно придумал. Как будто и нет войны…

Ну, тут уж пришлось остановиться под елкой, и не на минутку. Да и потом останавливались под елями частенько. У меня тоже настроение было превосходнейшее – и не припомню, когда последний раз вот так гулял по лесу с девушкой. В самом деле, как будто и нет войны.