Время от времени они останавливались возле достаточно высоко приподнятых над водой маленьких островков. Богатство цветов и разнообразие плодов в этих райских уголках было невообразимое — уже издали острова угадывались радужными шапками на фоне выжженной степи. На этих островках обычно селились уйзгу. Деревни их были очень маленькие — всего несколько домов. Народ здесь жил очень робкий — местные жители даже ее путались; дети прятались за женщинами, только любопытные глазенки посверкивали из-под тростниковых навесов. Уйзгу кормились рыбой, пили священный напиток, который назывался митон. Как он готовится, Анигель так и не узнала — Имму не стала ничего объяснять; более того, она запретила девушке даже отведать его. В отличие от ниссомов, уйзгу не пользовались огнем. Жили они в тростниковых хижинах, на сваях, что защищало их от сезонных наводнений. Были уйзгу куда меньше их ближайших родственников ниссомов, разгуливали почти голые, не считая коротких юбочек, сплетенных из травы, и многочисленных золотых украшений — цепочек, нагрудников, налокотников, браслетов, серег и колец в носах (правда, не у всех — как сообразила Анигель, подобные украшения считались высшей наградой). Золото местные жители выменивали у горцев виспи. Вокруг глаз у всех взрослых уйзгу были нарисованы три цветных круга, у мужчин на груди — те же самые знаки, но с точкой в центре. Тела их были покрыты короткой шерстью и смазаны каким-то маслом, издающим резкий мускусный запах. Анигель вначале не обратила на это внимания, но, когда ей были представлены владельцы лодки Лебб и Тиребб и пришлось обменяться с ними рукопожатиями, девушке с трудом удалось скрыть отвращение, вызванное прикосновением к их осклизлым мокрым ладоням. Теперь ей стало понятно, почему рувендиане называли уйзгу скользкими дьяволами! Кормчие и Имму с трудом понимали друг друга, но, в общем-то, им и не о чем было говорить. Уйзгу досконально знали маршрут, они обещали провидице как можно быстрее доставить в Нот принцессу и ее воспитательницу, и никаких вопросов у них не возникало.

Особенно поразили и восхитили Анигель местные ночи. После первого дня путешествия она долго не могла заснуть, и на ее глазах, с уходом света, вдруг начало разыгрываться удивительное и волнующее представление.

Прежде всего с наступлением сумерек по воде и над стеной тростника пополз туман. Он густел на глазах, последние солнечные лучи, играя, неуловимо меняли его окраску. С погружением во тьму туман стал редеть, обращаться в дымку, подернувшую огромный опрокинутый купол неба, и в этой дымке проснувшиеся звезды казались вдвое крупнее и наряднее, чем обычно. Светились они ровно, томительно и странно, меняя цвет. Анигель затаила дыхание… Зрелище дополнялось не менее восхитительными звуками. Здесь не было тех завываний и рыков, которые до смерти пугали принцессу на Нижнем Мутаре, в Тревисте. Ничто не нарушало чарующего несмолкающего многоголосия ночи. Дробями, словно отбиваемыми на звонких барабанах, лопались в болотах пузыри, в их раскатистый перестук вплеталось шуршание лодки, бортами касающейся пучков травы и камыша. Первую партию в хоре вели ночные птицы и ветер, с легким посвистом разгонявший туман и шевеливший заросли. Если прибавить густой настой благоуханий вперемежку с запахом гнили, струйки пахучего мускуса, исходившие от Лебба и Тиребба, крепкий болотный дух, то картина сущего обретала стройность и законченность.

Скоро Анигель от обилия впечатлений потянуло в дрему. Глаза слипались. Не спать, не спать, упорно твердила она себе.

Но долго ли могло продлиться сопротивление?

…И вот вновь перед глазами ее спальня, вид из окна на погибающую от нестерпимого зноя землю, надвигающаяся стена огня. Судорожно дернувшись, девушка проснулась, огляделась — вокруг все та же ночь, только ясные звезды, уменьшившись в размерах, поменялись местами, и на западе в золотистом сиянии нежились Три Луны.

Снова приказав себе не спать, Анигель тут же заснула, на этот раз без всяких видений, задышала ровно, глубоко.

Проснулась она с рассветом, отдохнувшая, посвежевшая. Лодка стояла на якоре. Три маленьких разрисованных личика выглядывали из-за борта. Нелепые существа смотрели на принцессу со смешанным чувством восхищения и ужаса. Они были очень похожи на ниссомов, но их стоячие остренькие ушки с кисточками наверху были куда больше, да и зубы тоже. На щеках и дальше, за ушами, по всей голове — серебристый мех, вокруг любопытных глазок — цветные круги. Существа не могли скрыть изумления — неужели у «людей» такие большие самки? Тогда каковы же сами «люди»? Принцесса вскрикнула от удивления, и мордочки тут же скрылись за бортом.

— Ох, простите, — спохватилась Анигель. — Не бойтесь, маленькие уйзгу. Я знаю, что кажусь вам огромным страшилищем, но я не причиню вам вреда.

Сначала из-за тростникового борта показались кисточки, потом сами ушки, лобик и, наконец, глазки. Следом над бортом выплыли два других личика. Ростом они, по-видимому, были не выше человеческого младенца. Детишки обменялись между собой репликами — видно, поделились соображениями насчет происхождения невиданного монстра, которого они застали спящим в лодке.

— Вот и хорошо, — согласилась с их скороговоркой принцесса, радуясь, что они не испугались ее голоса. Потом она машинально сделала то, о чем спустя тысячи лет рассказывали в своих песнях многие поколения уйзгу — протянула в их сторону священный медальон с запечатанным в янтаре Черным Триллиумом.

Трое малышей радостно вскрикнули и обнажили в улыбках нижние клыки. Зубы у них, надо сказать, были впечатляющими… Затем они перепрыгнули через борт и бросились к гостье, собираясь тащить ее на берег прямо в спальном мешке.

Анигель рассмеялась.

— Нет, нет. Пожалуйста, подождите на берегу, пока я оденусь. Потом вы проводите меня в деревню. Наверное, Имму, Лебб и Тиребб уже там, договариваются насчет свежих римориков, а мне дали возможность поспать.

Она выбралась из мешка, надела платье, подаренное ей Фролоту. То розовое, в котором она бежала из дворца, совсем порвалось, и провидица снабдила ее туземным нарядом. Платье было ей коротковато, зато куда более удобно — с рукавами фонариками и легким капюшоном, защищающим от жгучего солнца. Сменили ей и дворцовые, совсем развалившиеся туфельки. Теперь у нее на ногах красовались сандалии на толстой коже с ремешками, обвязанными вокруг икр. Кроме того, ей подарили кожаный пояс с множеством вшитых карманчиков — и на лицевой стороне, и потайных, — куда она положила носовой платок, гребенку и всякие прочие вещи. На небольшом колечке к поясу был подвешен нож в ножнах.

Один из уйзгу неожиданно перескочил через борт и тут же выпрыгнул обратно. В руке у него был большой, пряно пахнущий белый цветок, лепестки его казались навощенными. Он протянул цветок Анигель, та от всего сердца поблагодарила и, укоротив стебель, приладила к своим волосам. Потом вся компания спустилась на берег и вереницей двинулась по узкой тропке.

Деревня располагалась совсем близко. В ней было всего пять домов, стоявших на сваях. Каждый имел два этажа — верхний, хорошо проветриваемый через многочисленные проемы в тростниковых стенах, и нижний, где располагались кухня и зал, куда собирались для бесед члены семейства.