– Разумеется, Татьяна. Я не просто так ваш номер взял.

– Спасибо.

Да уж, порадовать Людмилу и Геннадия нечем. Придется им еще какое-то время соблюдать осторожность. И Никите тоже.

– Холмс, ты дома?

Легок на помине.

– Да.

– Вау, ты действительно готовилась, а не провалялась весь день в кровати, как я боялся.

– Где уж! После твоих слов мне захотелось в спортзал бежать.

– Ты хоть поела?

– Шутишь? Разве я смогла бы отказаться?

Никита смерил меня недоверчивым взглядом.

– И не побоялась даже после моих слов?

– Васнецов, оказалось, что твоя стряпня меня разума лишает. Может, стоит сделать тебе предложение?

Он рассмеялся.

– Нет уж, я скромная и романтичная миссис Хадсон и замуж пойду только по любви. А корыстные детективы, влюбившиеся в мою стряпню, меня не интересуют в смысле замужества.

– О???

– Да, именно так, они интересуют меня только в плане бесподобного, почти божественного секса.

– Ты не скромная Хадсон, ты развратница. – Я хохотнула.

Звук получился очень похожим на те, что частенько срываются с его губ.

– Если ты готова, мы можем ехать. А то опоздаем, – он смешно подвигал бровями.

– Нас ждут, – страдальчески ответила я.

Никита пересек комнату тремя широкими шагами и, подхватив меня под мышки, поставил на ноги. Оглядев меня, он одобрительно кивнул.

Надо сказать, что наряд я выбирала долго. Сначала я его долго выбирала в одном бутике, потом в другом, потом в третьем. Потом я все это привезла домой и долго выбирала уже дома. Пока, в конце концов, не остановилась на классическом брючном костюме сливочного цвета.

Что ж, пора, так пора. Я достала новое коротенькое кашемировое пальто кремового цвета и полусапожки на каблуке-шпильке, которые тоже купила сегодня. Просто не устояла.

И вот я стояла в дверях вся такая кремово-белоснежная, что упади я в снег, меня там найти можно будет только на ощупь.

– Шпильки? Холмс, а как же моя безопасность? Как ты будешь меня спасать в таком виде? Если на нас нападут хулиганы, с целью ограбить? Боже мой, что за женщина!! Сначала она толстеет на два килограмма, теперь и вовсе отказывается заботиться обо мне.

– Васнецов, сегодня я разрешаю тебе поиграть в сильную половину нашей пары.

– Вау, что тебя так вдохновило? Оладьи или грибной суп?

– На самом деле это были гренки. И еще кое-что, – я рассмеялась. – Кроме того, если я полезу в драку с такими каблуками, я запросто могу кого-нибудь убить. Поэтому сегодня спасатель ты. Наслаждайся.

– Шутишь? Я уже пять минут как в раю. Наконец-то мне позволили поносить штаны. Я летаю, я в раю!!!

– Пошли, Васнецов. Не слишком обольщайся, это не навсегда.

– Пошли, Иванова.

Никита взял из моих рук подарок, который весил целую тонну.

Рыцарство, впитанное с молоком матери, ничем не выводится.

Я усмехнулась своей мысли. Никита вопросительно приподнял бровь, в смысле «Холмс, ты чего?». Я таинственно улыбнулась загадочной улыбкой «я знаю то, чего не знаешь ты» и чмокнула своего рыцаря в щеку. Если бы у него было с собой копье, я бы повязалась на нем сама, вместо ленты, в знак моей дикой признательности.

Добрались мы быстро. Поскольку мы ехали на торжество, мы сошлись на том, что разумнее будет добираться на такси. Никита трясся, как тинейджер, идущий на первое свидание. Или даже нет, как тот же тинейджер, но перед тем, как пригласить подружку на свидание…

– Все будет ок.

– Я знаю, просто это так необычно. Я ведь ее даже представить никогда не пытался.

– Вот и хорошо, сегодня ее увидишь. Осталось буквально несколько минут. Прекрати трястись, ты сегодня супермен.

– И я буду спасать мир с Татьяной Ивановой вместо пистолета в одной руке и пирожком в другой.

– А пирожок зачем? – Я повернулась к нему.

– Вместо запасной обоймы. – Никита сверкнул улыбкой, довольный тем, что перешутил меня.

– Приехали, Пушкина, 19.

Никита расплатился, такси укатило. Обхватив мою талию, в целях сохранения мною вертикального положения, Никита направился к нужному подъезду. Через две минуты мы уже стучали в нужную дверь.

Открыл нам Геннадий.

– Всем привет! – радостно объявил он.

Я представила мужчин друг другу. Надо сказать, на лице Геннадия не дрогнул ни один мускул, пока он разглядывал «мальчишку». Он только хмыкнул, когда я проходила мимо, по-видимому, оценив то, что я его не переубедила в прошлый раз.

Пока я избавлялась от верхней одежды, у мужчин состоялся молчаливый диалог, результатом которого оба оказались довольны.

– Вы как раз вовремя, Людмила только что достала лазанью.

Еще один шеф-повар. Очевидно, мне все-таки придется заняться своей фигурой. Я с тяжелым вздохом последовала за Геннадием, успев краем глаза заметить насмешливое выражение лица Никиты. Он прекрасно меня понял.

– Мой рецепт, – наклонившись к моему уху, тихо прошептал он, когда я протискивалась мимо него.

Я вздохнула еще тяжелее, очевидно, я сегодня очень удивлю наших хозяев своим аппетитом, величина которого уже давно перевалила за отметку «последняя стадия обжорства».

Стол был накрыт в гостиной. Естественно, он ломился от обилия шедевров кулинарного искусства.

– Люся очень волновалась, а когда она волнуется, то готовит в неограниченных количествах. – Геннадий улыбнулся, указывая взмахом руки на суетящуюся у стола девушку. Она безуспешно пыталась втиснуть на стол огромное блюдо. – Скорее всего, кто-то сегодня лопнет. Хорошо, что мне не одному придется все это есть.

Никита незаметно пихнул меня локтем. Я состроила страдальческую мину.

– О, Татьяна, вы изменились? Стали выглядеть… – Геннадий смерил меня взглядом, подбирая выражение, – аппетитнее, что ли…

Я страдальчески закатила глаза. Только этого мне не хватало. Аппетитная барби, что может быть хуже?

– Станешь тут, когда от кухни пахнет так, что все остальное в жизни перестает тебя интересовать, – хмыкнула я.

– Как я вас понимаю, – страдальческим голосом из рекламы заметил он.

– Не начинай грустную песню о том, что ты поправилась на два призрачных килограмма. Я тщательно вчера обыскал тебя и ни одной лишней грамульки не нашел, – хохотнул Никита.

– Просто все отложилось в нужных местах, – вставил Геннадий, показывая бицепсы, при этом подмигивая мне.

Никита и Людмила переглянулись и рассмеялись. Я некоторое время просто улыбалась, потом присоединилась к общему хохоту.